Грегори МакДональд - Флетч & Co

— И фотографии иной раз используются для шантажа, не так ли?

— Конечно. Особенно, если клиент перестает быть клиентом, а мы знаем, кто он такой. Тот, кто входит в дверь «Дружеских услуг Бена Франклина», навсегда оставляет там часть самого себя.

— Приобретает друга по гроб жизни.

— Это прибыльный бизнес.

— Да. Ваша контора может потягаться с солидной юридической фирмой.

— Ой, смотри, свободный столик!

— Итак, — усевшись, Флетч вытянул ноги, — ты — проститутка с золотым сердцем.

Руки он сложил на груди, чтобы закрыть от чужих глаз надпись на тенниске.

— Не думаю, что золотое сердце хорошо качает кровь. Я предпочитаю хранить золото в другом месте.

— И много золота ты добыла у Бена Франклина?

— Достаточно, чтобы покинуть это заведение. Марта еще ничего не знает. Пожалуйста, не говори ей. Мы хотим преподнести Марте сюрприз, в конце недели. Пятница — мой последний рабочий день. В субботу мне надо уладить кой-какие дела, а в воскресенье мы сматываемся в Колорадо. Навсегда.

— Вы хотите сбежать.

— Совершенно верно.

— Если ты зарабатываешь так много золота…

— Конечно, не следует мне этого говорить. Ты только поступаешь на службу, я — ухожу. Вроде бы я должна тебя подбадривать, но… Ты, возможно, мне не поверишь, Флетч, но «Дружеские услуги Бена Франклина» — препоганенькое местечко.

Флетч попытался изобразить на лице изумление.

— Я сыта им по горло, — продолжала Синди. — Помнишь блондинку, что вошла в приемную, когда ты был там, и начала качать права?

— Да.

— Это Карла. Ее аж затрясло от зависти, потому что ты стал моим клиентом. Кстати, в это утро ее и не ждали.

— Она имеет право выбора клиентов?

— Она имеет право выбирать все. Часы работы, залы, клиентов.

— Более опытным полагаются привилегии. Так заведено в любой конторе.

— Более опытным! Она здесь три месяца, а я — два с половиной года, с самого открытия.

— Трения между сотрудниками — обычное явление. А чем она, собственно, лучше тебя?

— Разве ты не слышал, что сказала Марта? Она, видите ли, хотела, чтобы Карла поспала в это утро подольше. Догадайся, кто выбрался из двухспальной кровати, в которой спала Карла, и на цыпочках вышел из спальни?

— Просвети меня.

— Марта.

Официант, обслуживавший Флетча днем раньше, узнал его. Огляделся в тщетной надежде найти другого официанта, с неохотой подошел к столику.

Синди наклонилась к Флетчу.

— Мне без разницы, кто, где и как работает, — с жаром воскликнула она. — Но никто не должен получать преимущества только потому, что спит с боссом.

Флетч откашлялся, посмотрел на официанта.

— Рад видеть вас живым и здоровым, — пробурчал тот.

— Благодарю.

— Так что будет «как обычно» сегодня? Мне не терпится услышать. Кроме того, я уверен, что шеф-повар этой ночью не сомкнул глаз, вспоминая ваш вчерашний заказ, а с утра дрожит на кухне мелкой дрожью, предчувствуя, что вы появитесь и сегодня.

— Ты ел здесь вчера? — спросила Синди.

— И память об этом сохранится в наших сердцах, мисс. Мы даже попросили ресторанного критика из «Ньюс трибюн» обходить наше кафе стороной, пока этот удивительный клиент не выедет за пределы штата или не отойдет в мир иной в приступе икоты.

— Всего-то я заказал… — Флетч повернулся к Синди.

Официант поднял руку, призывая его не продолжать.

— Пожалуйста, сэр. Не повторяйте, я этого не переживу. Услышав вчера ваш заказ, я до сих пор сам не свой. Как жить без веры, что каждый следующий день будет лучше предыдущего?

— Как по-твоему, он оскорбляет меня? — спросил Флетч у Синди.

— О, нет. Я думаю, он пытается объяснить тебе преимущества пищи быстрого приготовления, вроде гамбургера или пиццы.

— То есть молодым следует ограничить свой рацион упомянутыми тобой блюдами?

— Естественно, — Синди посмотрела на официанта. — Не волнуйтесь, сегодня заказывать буду я.

— О, восславим Господа нашего! Наконец-то и на вас нашлась управа. — Последнее относилось к Флетчу.

— Принесите ему пять яиц, сваренных вкрутую.

Официант от изумления едва не потерял дар речи.

— И всего-то?

— Еще шоколадный гоголь-моголь, — пробормотал Флетч.

— Да, — кивнула Синди. — Видите ли, он получил новую работу, требующую строгой диеты.

— Ему это не интересно, — вставил Флетч.

— А что принести вам, мисс?

— Банановый сплит, три шарика мороженого, взбитые сливки, зефир и жареные орешки.

— Не много ли натощак? — с завистью спросил Флетч.

— Хочу устроить своему желудку маленький праздник.

Флетч повернулся к официанту.

— К вашему сведению, эта молодая женщина накормила меня с утра толченым лосиным рогом.

— Я мог бы и догадаться, — вздохнул официант.

— Ерунда, — махнула рукой Синди. — Где сейчас найдешь лося? Скорее всего, то был толченый коровий рог.

— О, Господи, — официант возвел очи горе. — Куда подевались милые молодые люди, которые говорили: «Пожалуйста, коку и гамбургер»?

— Официанты не питают ни малейшего уважения к молодым, что бы они ни говорили, — пробормотал Флетч.

— Как меня теперь называть? — спросил Флетч, посасывая через соломинку принесенный в высоком стакане шоколадный гоголь-моголь. — Юноша по вызовам?

— Вы проститутка, сэр, как и все мы, и, пожалуйста, не забывайте об этом, — Синди взяла со стола ложку. — Иначе потеряешь контроль над собой, над клиентом. Такая уж профессия. Контроль терять нельзя ни при каких обстоятельствах. Это опасно.

— Как же мы дошли до жизни такой? — спросил Флетч Синди.

— Полагаю, воспитывали нас одинаково. Как и многих, если не всех американцев. — Ложкой она добавила в вазочку с мороженым взбитых сливок, насыпала орешков, положила зефир. — Мы выращены, как сексуальные объекты, не так ли? Иначе для чего все эти витамины, педиатры, диеты? Почему родители и учителя заставляли нас заниматься спортом? Чтобы вырабатывать философский взгляд на вещи, учиться, как надо выигрывать, а как-проигрывать? Чепуха. Родители и тренеры протестовали, жаловались и ругались с судьями и друг с другом куда больше нас. Ради нашего здоровья? Как бы не так. Много твоих друзей закончило школу без серьезных травм ног, спины, шеи? — Синди зачерпнула полную ложку сплита и отправила в рот. — Постоянно будь на свежем воздухе, но предохраняй кожу от прямых солнечных лучей, так советовала мне мамочка. Лосьоны утром и вечером. Цель одна — идеальная форма ног, рук, плеч, плоский живот, нежная упругая кожа.

— Я — сексуальный объект? — переспросил Флетч.

— Именно так, брат мой. В твоем воспитании основное внимание уделялось философии? Культуре? Теологии? Помнится, я, тринадцатилетняя, прибежала из школы, влетела в дом со словами: «Мама, мне поставили А по математике!», — а мама рассеянно ответила: