Анна Каролина - Защитник

– Извините, если я выразилась непонятно, – говорит она. – Эбба Таппер, отдел тяжких преступлений. Я покажу вам удостоверение.

Она засовывает руку в сумку, нащупывает свое недействительное полицейское удостоверение, но останавливается, не показав его. Рискнет ли она, понимая, что на нее, скорее всего, снова заявят? Присвоение полномочий должностного лица. Очевидно, что это правонарушение более легкой квалификации, чем нападение и все то, в чем ее теперь обвиняют, но все же.

– Подождите-ка… – Стина внимательно вглядывается в экран. – Я вижу, что она не была у врача. Она была записана только на первичный прием, но отменила его 22 декабря. – По Стине заметно, что она испытывает явное облегчение, вероятно, ведь ей теперь не придется мешать расследованию из-за глупых формальностей. – Так что, к сожалению, ничем не могу вам помочь.

– Значит, она здесь ни с кем не разговаривала?

Кому же еще она могла рассказать о ребенке?

– Нет, она и записалась и отменила прием через наш сайт.

Эбба благодарит администраторшу за помощь, идет к выходу, так и не вытащив руку из сумки, гладит кожаный чехол полицейского удостоверения.

Ясмина отменила встречу. Это означает, что она решила оставить ребенка, независимо от того, что думал об этом Кристер Тилльман или тот, кто был его отцом. Идеальный мотив.

Она звонит Ангеле и все ей рассказывает, та просит Эббу приехать в офис и обсудить, что делать дальше.

– Ты тут так и не побывала, а нам нужно разобраться с твоими документами по трудоустройству и еще с некоторыми неприятностями.

Щелчок.

Эбба идет к машине, глядя на телефон. Какими еще неприятностями?

На улице Кунгсгатан мало людей, как бывает в столице в праздничные дни. Колеса проезжающих машин разбрызгивают снежную жижу, отчего прохожие жмутся к фасадам домов, витрины магазинов завлекают покупателей скидками.

Эбба находит вход в «Адвокатское бюро Кёлер», располагающееся в историческом здании рядом с популярным кафе «Вете-Каттен». Звонит в домофон, Ангела ей открывает, и Эбба поднимается по широкой каменной лестнице на второй этаж, попадает в офис, который состоит из трех больших комнат с высокими окнами в ряд.

Эбба замечает, что у Ангелы на шее повязан шарф ледяного синего оттенка, и не может отделаться от мысли, что под ним синяки, появившиеся во время бурного полового акта с кожаными кнутами и кляпами или что там используют садо-мазо. Это не совсем то, что Эбба могла бы подумать об Ангеле, но, как известно, в тихом омуте… Она отбрасывает эту мысль и злится на саму себя. Как она может позволить поддаться дешевым попыткам Херманссона запятнать Ангелу? Шарф красивый и, безусловно, нужен для другого. Прежде всего он хорошо сочетается с синими деталями на ее обтягивающем платье.

Они входят в кабинет Ангелы, который находится посередине и имеет входы в две другие комнаты. Сквозь дверные проемы обе комнаты выглядят заброшенными, как будто там никто не работает. Может, одна из них предназначена для Эббы?

– Ты тут одна? – спрашивает Эбба с удивлением, как будто обязательно должен быть помощник.

Эбба хочет верить, что «Адвокатское бюро Кёлер» – это нечто большее, чем одна Ангела.

– Да, я здесь одна, – отвечает Ангела, берет со стола какой-то документ и ручку и протягивает их Эббе: – Вот твой трудовой договор, но прежде, чем ты его подпишешь, я хочу знать, почему мне снова пришлось защищать тебя перед Йоном Хелльбергом?

Эбба пытается понять, что имеет в виду Ангела.

– Не удивляйся так. Он позвонил и выговаривал мне за то, что ты говорила определенные вещи Кристеру Тилльману.

Ага, вот и неприятности, ложь Эббы во спасение. Она извиняется за то, что перешла черту, так же как перед Саймоном.

– Во всяком случае, он признался, что у них с Ясминой были сексуальные отношения. И теперь мы знаем, что она отменила запись аборт, что дает ему мотив.

– У нас ничего не будет до получения анализа ДНК.

Эбба кусает обветренную нижнюю губу:

– Но даже если отцом окажется кто-то другой, Тилльман подумал, что это он, и это напугало его до смерти.

Ангела подходит ближе, наклоняет голову:

– Его жена свидетельствует, что он был с семьей весь сочельник.

Эбба выдыхает.

– Посмотрим, правда ли это, когда полиция получит видео с камер пункта оплаты, – говорит она.

Лицо Ангелы немного смягчается.

– Мне нравится, что ты так увлеченно отдаешься делу. Несмотря ни на что, за неприглядным фасадом чувствуется мощный интеллект. – Она вытягивает руку, проводит двумя пальцами по щеке Эббы. – Ты слишком много пьешь, и ты должна лучше за собой следить.

Прикосновение заставляет Эббу застыть, одновременно она пытается сдержать слезы. Ангеле есть до нее дело. Когда в последний раз хоть кому-то было до нее дело?

Ангела берет Эббу за подбородок и немного поднимает ее голову, заставляя посмотреть себе в глаза:

– Не волнуйся по поводу заявлений. Я ими займусь. Женщины поддерживают женщин. Я так работаю.

Эбба кивает, сама не зная почему, так как она не до конца поняла, что имеет в виду Ангела. Но ей становится лучше от поддержки, от того, что Ангела ее не бросает.

В отличие от Хелльберга.

Ангела отпускает ее подбородок, и волшебство улетучивается так же быстро, как и появилось.

– Мы должны представить нового подозреваемого, человека, у которого нет алиби, из-за которого суд начнет сомневаться в том, что это действительно сделал Николас Моретти. Роланд Нильссон не пойдет, если только не будет найдено никаких улик на костюме Санта-Клауса.

Пока они обсуждают расследование, Ангела ходит по комнате со скрещенными на груди руками. Эбба в подробностях рассказывает о том, что ей удалось выяснить за последние дни, они оформляют документы о приеме на работу, а затем Эбба получает комнату справа от Ангелы. Комната большая, как зал, и, когда Эбба входит внутрь, ее шаги отзываются пугающим эхом. Может быть, это потому, что на полу нет ковра. Однако темный прямоугольник на паркете елочкой под столом свидетельствует о том, что раньше ковер здесь был. Сразу же всплывает фантазия о том, как здесь кого-то убили, завернули в ковер и отнесли к ожидающей внизу машине. Понимая, что в последнее время она пересмотрела сериалов, Эбба садится в оранжевое кресло из плексигласа и откидывается на спинку, которая тут же трескается. Обнаружив трещину, она идет к Ангеле и спрашивает, есть ли у нее другое кресло.

– К сожалению, нет, – говорит адвокатесса и поднимает глаза от кучи бумаг, которые читает, уже держа наготове маркер. – Я только что продала часть мебели, потому что заказала новую. Так что тебе придется обойтись тем, что есть.