Анна Каролина - Защитник

– Добрый день. Извините.

Он поворачивает к ней голову.

– Я случайно заметила, что вы свели татуировки, а я как раз тоже хотела избавиться от своей. – Эбба подтягивает одну штанину лосин и показывает сине-черного дельфина на лодыжке, которого она набила, когда была подростком и ездила с подружками на Кипр. Она и вправду хотела бы теперь избавиться от этой татуировки. – Мне вот интересно, это больно?

– Нет, не очень, – отвечает Килич неожиданно приветливо. – Представь, что ты как будто отпускаешь резинку и она бьет тебя по коже, примерно так. Тебе еще наносят охлаждающий крем.

– Вот как, похоже, ничего страшного. А сколько времени заживает?

– Пару недель после каждой процедуры.

Эбба морщится:

– Нужно несколько процедур?

– У меня было три.

Она наклоняется и рассматривает шрамы более внимательно:

– Сейчас уже классно выглядит. А когда была последняя процедура?

– Весной, то есть восемь-девять месяцев назад.

– Ладно. – Эбба пытается понять, врет ли он, но с чего ему врать, он же не знает, что у нее на уме. – Вы можете порекомендовать место, где это делали?

– Конечно. Это на улице Гётгатан, я не помню точно, как называется, но не думаю, что там много таких мест.

– Спасибо, тогда схожу туда.

Эбба размышляет, как бы спросить его, не знаком ли он с Ясминой Моретти. Послушать, что он ответит, как отреагирует. Но сведенные лазером татуировки заставляют ее оставить эту мысль – что-то явно не сходится. Ясмина не могла видеть их полгода назад, как утверждала, потому что к тому времени Андреас Килич уже их свел.

– Она соврала. Получается, Ясмина все придумала про Андреаса Килича. Но зачем? Я не понимаю.

Эбба и Саймон сидят друг напротив друга в маленькой кофейне в районе Сёдермальм и пьют латте. За стойкой два крутых бариста готовят напитки и подают их в такой манере, что Эбба думает, что они раньше работали барменами. Они двигаются в такт инструментальной рождественской музыке и протягивают клиентам напитки с кокетливыми улыбками, намекающими на чаевые.

Андреас Килич сказал правду про свои татуировки. Сразу после тренажерного зала Эбба отправилась в лазерную клинику на улице Гётгатан, и там подтвердили его слова. Он действительно делал последнюю процедуру девять месяцев назад. Эбба позвонила Ангеле и обсудила с ней все, что выяснила, но адвокатесса тоже не смогла найти какое-то разумное объяснение вранью Ясмины о татуировках: «Она же должна была их увидеть, – сказала Ангела. – Но если он их свел тогда, когда ты говоришь, то это означает одно – она познакомилась с Киличем намного раньше, чем утверждала».

Саймон мешает напиток в красивой кружке и периодически на него дует.

– Я думаю, что Ангела напала на правильный след. Они должны были встретиться раньше, чем девять месяцев назад, тогда у него еще были татуировки, но потом случилось что-то, из-за чего она разозлилась.

Эбба кивает:

– Может, она хотела ему по какой-то причине насолить.

– Он разорвал отношения, – предполагает Саймон. – Ты ведь сказала, что у него только что родился ребенок. Он просто предпочел другую.

– Но почему она в таком случае пошла к адвокату и сказала, что он ее преследовал? Если бы это именно она вела себя как маньячка и хотела отомстить, то логичнее было бы заявить в полицию.

Саймон ставит локти на стол и трет щеки:

– Согласен, но все равно не сходится. Все указывает на то, что они вообще друг друга не знали. Между ними нет никаких цифровых отпечатков, никаких сообщений, никаких фотографий членов… вообще ничего. Но, как ты говоришь, зачем она соврала?

– Или они очень тщательно скрывались, – говорит Эбба. – Возможно, Андреас изменял, и предпочел порвать с Ясминой, когда другая девушка забеременела. А когда оказалось, что Ясмина тоже беременна, запаниковал.

– Но она же была только на седьмой неделе, – говорит Саймон. – Если Ясмина встречалась с ним шесть недель назад, то должна была заметить, что он свел татуировки, особенно если у них был секс.

Эбба подпирает подбородок руками, понимая, что Саймон прав.

– Может, она просто забыла рассказать об этом Ангеле. У них ведь какое-то время не было контактов, – говорит она, но сама не особо в свои слова верит. Во всем этом есть что-то странное, но она не понимает что.

– Мы должны дождаться результатов анализа на ДНК, прежде чем двигаться дальше, – говорит Саймон. – Кроме того, ты только что была уверена, что отец – это Кристер Тилльман.

– Да, так и есть. Но это действительно может быть кто угодно, мы не знаем, с кем она встречалась. Вы нашли что-нибудь интересное в ее компьютере?

– Кто знает, может, и нашли. – Саймон откидывается назад с довольной ухмылкой, складывает руки на груди.

– И что, ты мне не расскажешь?

Саймон пожимает плечами, желая еще немного поиграть с ней. Собственно, Эбба не должна раздражаться, ведь взялся за гуж… и все такое. Но ей трудно избавиться от мыслей о том, что произошло в офисе в прошлую пятницу, ее задела невозмутимость Саймона, когда Йон Хелльберг поливал их с Ангелой дерьмом.

– Твой начальник наверняка думает, что мы с Ангелой ведьмы, – говорит она, хотя и знает, что момент для этого не лучший.

Но эти мысли грызли ее все выходные: «Почему ты ничего не сказал?! Почему ты не остановил Хелльберга?!»

В глазах Саймона мелькает замешательство, но он быстро берет себя в руки и смотрит на нее так пристально, что Эбба понимает – каким-то образом она только что себя выдала.

– Откуда ты знаешь, о чем говорили мы с Хелльбергом? Разве ты не заперлась в туалете?

– Заперлась, – отвечает она, осознавая свою ошибку. – Но я заперлась не сразу, так что кое-что услышала.

– Как раз кстати. А я-то все думаю, почему никак не могу найти ключ от ящика, где находится папка с расследованием по Ясмине Моретти. А потом еще Оса обнаружила, что кто-то залепил клеем замок офисной двери. – Саймон подпирает подбородок руками. – Если хочешь знать, среди коллег начался страшный переполох. Появились предположения о том, что к нам кто-то вломился, но ни у кого ничего не пропало. Получается, только у меня?

Эбба начинает ковырять царапину, которую только что обнаружила на руке. Как она могла вести себя так неуклюже? С горящими щеками она лезет в карман куртки, достает оттуда ключ и кладет его на стол.

Саймон поднимает его на уровень глаз и рассматривает:

– Я не собираюсь спрашивать, почему ты хотела прочитать результаты предварительного расследования, я понимаю, что тебе это интересно, но никогда больше так не делай, а то я на тебя заявлю.

– Спасибо, – бормочет она.

– Ты не должна меня благодарить. Я промолчал ради себя самого. Как, ты думаешь, отреагировал бы Хелльберг, если бы узнал, что я впустил тебя в офис? Типа, открыл перед лисой двери курятника. То есть… – поправляется он. – Я не имею в виду, что ты хитрая или гадкая, просто… – В его взгляде читается паника, и он пытается нащупать верный способ исправить сказанное.