Анна Каролина - Защитник

В душе у Эббы нарастает тревога, она надеется, что встреча скоро закончится, но еще один человек поднимает руку.

Саймон.

Он съеживается на стуле и закрывает глаза, когда произносит самые первые, ошеломляющие ее слова:

– Мне было семь лет, когда это случилось впервые. Папа взял меня с собой в машину, сказал, что сегодня произойдет что-то особенное. Я думал, что мы идем покупать щенка, я давно этого хотел. Но вместо этого он отвел меня в дом, где было много мужчин, он сказал, что это его друзья и они пришли поужинать. Мне пришлось ждать в спальне. Потом они стали заходить ко мне один за другим и… – У него сорвался голос, и он уперся лбом в сцепленные руки. – Мне приходилось делать с ними разные вещи, которые я тогда не понимал, но сегодня… – Он снова поднимает глаза, полные слез, и всхлипывает. – Когда мы ехали домой, он сказал, что это наш секрет. Я помню, что у меня в голове был полный хаос. Я понимал, что делал странные вещи, но в то же время я испытывал гордость – у нас с папой был общий секрет.

К голове Эббы приливает кровь и она не сразу замечает, что другие участники встают, чтобы налить себе кофе.

– Собрание окончено, – объясняет Шарлотта, – но все, кто хочет, могут остаться, попить кофе и перекусить.

Туя теперь сидит рядом с Саймоном, молча положив руку ему на плечо, пока он трясется от рыданий.

На дрожащих ногах Эбба идет к столу, накрытому вдоль стены, ждет, пока девушка-африканка нальет себе кофе из термоса.

– Тебе понравилось? – спрашивает девушка, глядя на Эббу и одновременно наливая кофе.

– Точно не знаю.

– Ты никогда не привыкнешь. Нужно просто броситься в это, встретиться лицом к лицу со своими демонами. – Девушка улыбается. – Хочешь? – Не дожидаясь ответа, она наливает Эббе кофе. – Съешь морковного торта, вкусно. Это Рубен испек.

– Нет, спасибо, не хочется.

– Тогда я возьму и твой кусочек. – Девушка подмигивает, берет два куска и отходит к столику.

Эбба смотрит на Саймона, но он по-прежнему с Туей. Она делает глоток кофе, думает о том, чтобы отправиться домой, но в то же время понимает, что Саймон не просто так притащил ее сюда. Они здесь, чтобы выудить информацию о Ясмине, узнать, что с ней случилось. Может быть, кто-нибудь в этой комнате об этом что-то знает.

Осторожными шагами она подходит к девушке африканской наружности, ставит свою кружку рядом с ее:

– Тебя зовут Джина, верно?

Девушка нервно одергивает коротенький свитер, не доходящий до пояса джинсов:

– Да, меня так зовут. Хорошее имя, правда?

– Угу. – Эбба дует на кофе. – Мне одна девушка посоветовала сюда прийти, и я думала, она сегодня будет здесь, но… – Она пробегается взглядом по другим участникам. – Похоже, она не появлялась.

– Как ее зовут?

– Я не знаю, но в ее внешности есть что-то итальянское, у нее длинные темные волосы.

Глаза Джины сужаются:

– Итальянка? Красивая?

Эбба кивает.

– Здесь только одна итальянка, – говорит Джина более жестким тоном. – Откуда вы знаете друг друга?

– На самом деле мы не знакомы. Мы встретились в Интернете на одном форуме по нашей общей проблеме.

Я сначала не решалась прийти сюда, но она обещала, что будет здесь. Но нет, похоже, ее нет.

– А откуда ты знаешь, как она выглядит, если вы общались только на форуме?

Эбба делает глоток, придумывает, как выкрутиться:

– У нее была фотография в профиле.

– Ты из полиции?

Вопрос Эббу ошарашивает, но она честно отвечает:

– Нет. Почему ты так подумала?

– Потому что девушку, о которой ты спрашиваешь, убил ее брат. – В лице Джины появляется напряжение. – Лучше тебе уйти. И не вздумай приходить обратно, я скажу всем, что ты тут шпионила. Нужно иметь уважение.

Она разворачивается, выбрасывает морковный торт в мусорную корзину и быстро оказывается среди других участников, которые вскоре начинают оборачиваться и недобро смотреть на Эббу.

С извиняющимся выражением лица Эбба возвращается к своему стулу, забирает куртку и спешит к выходу. Прежде чем за ней закрывается дверь, Эбба слышит, что кто-то кричит ей в спину, повторяя слова Джины:

– Никакого уважения! Как гадко!

Эбба согласна. Но это не она затеяла, это Саймон ее сюда заманил обманом.

На улице стало ветрено, и Эбба дрожит, пробираясь сквозь метель, которая бьет ей в лицо, смотрит на пиццерию, манящую теплом и ароматами. Входит, заказывает каччиаторе минеральную воду, садится за один из свободных столиков и отправляет Саймону эсэмэску о том, где находится. Затем звонит Ангеле и рассказывает ей о группе ACA, о том, что Ясмина, вероятно, подверглась сексуализированному насилию.

– Вот черт! – выдыхает Ангела, кажется, что она запыхалась. – Они рассказали, кто ее насиловал?

– Нет, как я сказала, меня выгнали, но они говорили о случаях насилия внутри семьи.

В разговоре возникает пауза, и Ангела шикает на какого-то мужчину, который кричит на заднем плане, что ей нужно торопиться. Эбба сразу же чувствует себя виноватой. Она отвлекла Ангелу от чего-то важного. Может быть, у них как раз в самом разгаре игра с веревками и наручниками.

Эбба отгоняет пошлые мысли, а Ангела возвращается к разговору:

– Это может быть очень хорошо для нас. Любой, кто ее изнасиловал, мог иметь мотивы убить ее. Тебе нужно поговорить об этом с Николасом, спросить, знает ли он что-нибудь.

– Хорошо, – говорит Эбба и пытается во всем разобраться.

Возможно, Ангела делает слишком поспешные выводы, а с другой стороны, она может быть права. Может быть, Ясмина начала говорить о насилии и кому-то пришлось заткнуть ей рот. Ангела с Эббой решают, что завтра утром Эбба поедет к Николасу одна, потому что Ангела идет на допрос с другим клиентом. Они заканчивают разговор как раз тогда, когда Эббе приносят пиццу.

Одновременно появляется Саймон, качает головой и садится напротив:

– Ну и кашу ты заварила! Ты бы слышала, какой переполох поднялся, когда они поняли, то есть подумали, что ты из полиции. Та темнокожая девушка хотела написать на тебя заявление, еще кто-то захотел связаться со своим знакомым в газете «Афтонбладет», кто-то просто плакал. Можно сказать, я едва ноги унес.

– Да, а ты уж там отжег по полной.

Саймон сидит с потухшим взглядом. С каменным лицом смотрит вдаль на меню, висящее за печами для пиццы.

– Или… Это же не… – Эбба откладывает приборы, вытирает рот салфеткой. – Это что, было на самом деле?

Саймон поворачивается к ней с серьезным выражением лица, но через мгновение раскалывается:

– Я рассказывал, что хотел стать актером до того, как пошел в Полицейскую академию?

Эбба сминает салфетку и бросает в него:

– Это совсем не смешно, это некрасиво, особенно по отношению к тем людям.

– Может, и так, но мне пришлось разыграть спектакль, чтобы мне поверили.