Елена Саулите - Швейцарский счет

Она припустила вслед за спортсменкой, и не ошиблась. Девушка уверенно лавировала в каменном лабиринте, Алиса старалась не отставать, и вскоре они вышли на, ярко освещенную огнями реклам, улицу. Длинная вереница магазинов, кафе и ресторанов плавно уходила за горизонт, с огромных рекламных щитов улыбались белозубые модели в сногсшибательных бикини и загорелые мачо с мужественной щетиной на квадратных подбородках. Вся эта лощеная братия либо алчно впивалась зубами в соблазнительные плитки по-швейцарски стопроцентного шоколада, либо с вызовом демонстрировала оригинальные швейцарские часы, вальяжно развалясь у лазурных бассейнов загородных домов.

«Преснятина, – неодобрительно подумала Алиса, жмурясь от, светящегося со всех сторон, великолепия. – Никакого чувства юмора. То ли дело у нас: «Редкая собака добежит до середины квартиры!»,– улыбнулась она, вспомнив рекламу, строившегося в Твери, дома.

Улица, запруженная автомобилями и спокойно прогуливающимися людьми, взбиралась наверх. Воздух, пропахший выхлопными газами, тяжелый и удушливый, застревал в горле. После девственной чистоты Гриндельвальда город казался преддверием ада, смрадной и тесной клоакой, заполоненной сотнями тысяч несчастных, мечущихся в поисках наживы и сомнительных развлечений. Алиса добрела до какой-то площади, в центре которой сияла огнями большая рождественская елка, увешанная золотыми и красными шарами, рядом расположился новогодний рынок – длинная вереница деревянных палаток, украшенных моргающими гирляндами. На прилавках громоздились горы сувениров, керамические Санта-Клаусы, забавные оленята, искусственные елочки, подсвечники в виде уютных швейцарских домиков. Гомонящие стайки вездесущих туристов непрерывно кочевали от палатки к палатке. Все это напоминало кадры из учебного фильма про броуновское движение, который физичка Екатерина Константиновна, прозванная за чрезмерную полноту Массой, показывала им в седьмом классе.

«Рождество на дворе. Я и забыла», – безрадостно подумала Алиса и огляделась.

К вечеру заметно похолодало, и большинство праздношатающихся сворачивали в близлежащее кафе выпить чашку горячего шоколада или чего покрепче, чтобы согреться. Алиса почувствовала новый приступ боли в пустом желудке, казалось, что запавший живот царапается о позвонки.

«Попробовать стащить что-нибудь в кафе?, – задумалась она, потирая ноющий желудок. – А, была не была!»,– решилась она и быстро перешла через дорогу к зазывно светящейся куриной ножке.

Кафе «Bärenhöhle» оказалось полупустым, несколько посетителей скучали над ликерными рюмками. За ближайшим столиком сидела молодая женщина с двумя детьми, младший, лет шести, капризничал, отрицательно качая русой головой в ответ на терпеливые уговоры матери съесть кусочек отбивной. Малец негодующе размахивал руками и ногами, требуя малиновый десерт и пирожное со взбитыми сливками. Алиса жадно смотрела на тарелку мальчика, где красовался нетронутый кусок мяса, и молила Бога, чтобы мальчишка не притронулся к еде.

– «Оставь. Мне оставь», – беззвучно молила она, наблюдая за семейной сценой из-за растрепанного куста драцены.

Молоденький черноволосый официант, подскочивший принять заказ, вопросительно уставился на бледную девушку. Алиса знаками пояснила, что, мол, только погреться зашла, она вся сжалась, ожидая, что ей сразу укажут на дверь, и из последних сил растянула губы в жалком подобии улыбки. Паренек, решив, что перед ним нищая студентка, путешествующая по Европе автостопом, бросил не очень любезное:

–«Welcome», —и удалился.

Беспокойное семейство за соседним столиком тем временем покончило с десертом. Старшая девочка поднялась из-за стола и принялась натягивать куртку, мамаша заботливо вытерла испачканную физиономию сына и протянула ему шарф и шапку. Боязливо высунув нос из зеленой засады, Алиса убедилась, что ее вожделенная отбивная осталась целой и невредимой, кроме того, на тарелках красовались недоеденное шоколадное пирожное и здоровенная золотистая картофелина. Сердце радостно екнуло и забилось. Оставалось дождаться, когда балованные граждане сытой Европы удалятся, набраться нахальства и умыкнуть тарелки с недоеденными лакомствами до того, как их уберет официант. Наконец, они ушли. Превозмогая стыд, Алиса подошла к столику и, мучительно краснея, быстро собрала остатки еды, поколебавшись, она и кружку с недопитым пивом прихватила. Никто в зале не обратил на девушку внимания, люди неторопливо беседовали или сидели, уставившись в большой телевизор на стене. Затаив дыхание, Алиса крадучись вернулась на место и, наконец, позволила себе расслабиться. Самое страшное было позади, теперь можно было поесть, выпить глоток пива и почувствовать себя человеком. Она жадно набросилась на еду, и каким же восхитительным показался ей этот немудрящий кусок жареного мяса! А пирожное! Да, Алиса в жизни не пробовала ничего подобного. Амброзия. Пища богов. Минут через десять, она удовлетворенно откинулась на спинку стула, губы расплылись в блаженной улыбке, благодарный желудок сыто урчал, переваривая долгожданную еду.

– «Эх, щас бы покурить!

– но на столиках кафе пепельниц не наблюдалось, то есть надеяться на жирный бычок не стоило.

– Ладно, на улице стрельну»,– решила она, разомлев от сытости и глотка крепкого портера.

Громкий голос телерепортера заставил ее вздрогнуть, кто-то из посетителей резко прибавил громкость, и теперь стены кафе сотрясались от возбужденного голоса диктора. Алиса высунулась из укрытия. На жидкокристаллическом экране плыли кадры, отснятые в гриндельвальдском коттедже… Вот мертвое тело Марка, его лицо крупным планом, вот обезображенные останки Лейба с белой лилией на груди, вот домик Льюиса, а вот и он сам, почерневший, страшный, потом вертолет, охранник с простреленной головой. И пронзительный, разрывающий мозг голос диктора, без умолку строчившего по-немецки. Алиса не понимала ни слова, хотя чего уж тут понимать, репортер захлебывался от возбуждения, рассказывая о бойне в Гриндельвальде. Мелькнуло широкое длинноносое лицо Ингрид – их служанки, по обыкновению замотанная в шаль по самые глаза, она что-то поясняла маленькому тщедушному полисмену в каске с козырьком. Неожиданно на экране появилась красивая брюнетка в длинной меховой шубе, в унизанных кольцами пальцах она держала какую-то бумагу. Говорила по-русски, но громкий голос тележурналиста перекрывал ее речь, и Алиса ничего не смогла расслышать. И снова крупный план! Отпечатанный на компьютере русский текст:

«БУДЬТЕ ПРОКЛЯТЫ! Я ОТОМСТИЛА».

Следующий кадр, и Алиса почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног. Ее фотография во весь экран, лицо крупным планом и этот несносный истерический, ввинчивающийся в подкорку, голос диктора, повторявший ее имя: