Елена Саулите - Швейцарский счет

Анжела встала и, тряся хилыми сосцами, принялась варить себе кофе. Обернувшись, заметила недопитую рюмку водки, с сомнением посмотрела на Алису.

– В голове после вчерашнего, как в Госдуме, одни прения. Разговеться что ли для тонуса? – и, не дождавшись одобрения, опрокинула водку в рот. – Чего смотришь-то? – упрекнула она укоризненно глядевшую на нее Алису. – Пью и пить буду. Если б не этот эликсир жизни, давно б уже в психушку загремела. Давай по маленькой?

Алиса отрицательно покачала головой, машинально рисуя на заляпанной поверхности стола загадочные один, один, семь. Присмотревшись, Анжела фыркнула:

– Совсем сдвинулась? Номер полиции выписываешь.

– Это номер полиции? – удивилась Алиса.

– Сто семнадцать-то? Конечно. Будто ты не знала.

Девушка отмолчалась. Рассказывать Анжеле о Марке было верхом глупости.

После душа Анжела устроила мучившейся похмельем Галине аутодафе, и после тридцати минут мучительных переговоров, во время которых Анжела несчетное количество раз переходила от неприкрытой лести к угрозам, и от клятв в верности к проклятиям до седьмого колена, Галина, наконец, сдалась. Пообещав пока не доносить на Алису, она заслужила звонкий поцелуй и спасительную дозу сорокаградусного лекарства.

Около полудня она вышла из подъезда и решительно направилась к центру, но по мере приближения к исторической части города, ее уверенность начала потихоньку испаряться, уступая сомнениям и страху.

Отель «Бельвью» располагался в центре, на набережной Ааре, перед выходом девчонки ее тщательно проинструктировали.

– Он на королэвский дворэц похожий. Грам-а-а-дный, мымо не пройдешь. На самом береху торчыт, – живописала Галина, хлопнув Алису по плечу. – Попытай судьбыну, Алька, авось и выйдэ.

Подмерзшие за ночь лужи к обеду подтаяли и хрустели под ногами, как монпансье. Солнце, ослабевшее за зиму, постепенно набирало мощь, приятно грея спину, в прозрачной синеве там и сям бродили одинокие барашки облаков.

Респектабельный «Бельвью», возведенный в начале двадцатого века, она заметила еще издали, неподалеку высилось солидное здание Федерального парламента. Кроме первого этажа, где, вероятно, находились рестораны, конференц-зал и прочее. Алиса насчитала еще три плюс мансарды под нарядными коричнево-красными крышами. Высокие стрельчатые окна отеля помпезно сверкали, отель прямо-таки источал дух сытого буржуазного довольства.

– Самодовольный дедуля, – констатировала Алиса, не замечая, что рассуждает об отеле как о живом существе.

Подойдя поближе, она поняла, что ее и близко не подпустят. У входа дежурили два охранника, а за стеклянными дверями виднелся дюжий швейцар в синей ливрее и фуражке с золотой кокардой. Отель выглядел неприступной крепостью, пропуска в которую у нее не имелось. Остановившись напротив, она следила, как время от времени к подъезду подъезжали и отъезжали умопомрачительно дорогие машины, лимузины, «бентли», один раз даже отреставрированный довоенный «роллс-ройс» проехал. На переднем сиденье рядом с шофером в униформе сидела похожая на принцессу выхоленная дама в мягком замшевом берете и надменно поджатыми губами. Совершенно подавленная фешенебельностью отеля и его постояльцев Алиса, топталась в отдалении, не зная, как подступиться к двум, смахивающим на бультерьеров, сытым охранникам. Время шло, а она не знала, как поступить. Часы на Цитглогге пробили три, их медлительный торжественный звон подстегнул Алису. Время шло, а дело не двигалось.

«Что же делать?», – Алиса нервно забегала вдоль здания и вдруг неожиданно для самой себя решительно двинулась ко входу.

Привалившийся к стене мордатый секьюрити вопросительно взглянул на худенькую рыжеволосую девушку в темных очках. Алиса разом оробела, но, заметив, что мужчина смотрит на нее со снисходительным любопытством, сбивчиво заговорила. Она отчаянно трусила, понимая, что охранник обязательно обратит внимание на ее жуткий акцент.

– Простите, пожалуйста. Мне нужно встретиться с фрау Фридман. Она остановилась у вас, – от смущения язык заплетался, коверкая самые простые слова, Алиса густо покраснела.

Но похоже, служащие отеля настолько привыкли к иностранцам, что заикания Алисы не вызвали у мужчины никакой реакции. Его смутила лишь необычность просьбы, брови блюстителя порядка поползли вверх, он громко фыркнул и процедил:

– Вас пригласили?

– Н-нет, но мне очень нужно, – пролепетала девушка, понимая, что если сию секунду не найдет нужных слов, то охранник откажет ей и последняя надежда рухнет.

– Ничем не могу помочь, – сухо ответил охранник и блаженно зажмурился, подставив лоснящееся довольством лицо теплым лучам солнца.

И тут Алису осенило, она суетливо пошарила в кармане куртки, нашарила там бумажку в двадцать франков и сунула ее в оттопыренный карман охранника. Тот прервал сиесту и лениво глянул на Алису:

– Вы, фройляйн, тут не крутитесь. В отель вас не пустят. У нас Генеральный секретарь ООН остановился, приказано, чтоб муха не пролетела. Не то, что вы. А насчет фрау Фридман, я, так и быть, узнаю. Подождите, – и он вразвалочку двинулся к дверям.

Минут через пять он появился снова и, степенно подойдя к Алисе, доложил:

– Фрау Фридман с дочерью остановились в шестьдесят втором номере. Сегодня никуда не выезжала, но портье сказал, что она распорядилась подать машину к подъезду к пяти часам. Это все, что я могу для вас сделать, фройляйн, – и охранник отошел.

Сообщение о том, что Диана Фридман проедет мимо нее в пять часов, приободрило Алису, хотя она решительно не понимала, как этим можно воспользоваться. Не бросаться же под колеса! Отойдя на приличное расстояние, она уселась на берегу и принялась смотреть на реку. Старушка Ааре ворчливо шуршала серой волной о бетонные плиты набережной, Алиса рассеянно наблюдала, как вода вылизывает и без того чистые камни (здесь все было неправдоподобно чистое), силясь придумать что-нибудь из ряда вон выходящее. Упаднические настроения, охватившие ее со вчерашнего дня, подняли голову, окрепли, внутри закопошились грязные мысли:

«Броситься бы с моста и дело с концом», – думала она, глядя на безмятежную водную гладь, покрытую блестящей рябью мелкой волны. «Зачем мне говорить с этой женщиной? Разве она мне поверит? Тут же позвонит в полицию и выдаст меня с потрохами. И начнутся мытарства: допросы, избиения, суд, тюрьма. А вода – вот она. И все кончится. Разом».

Мысль о самоубийстве пришла ей в голову не впервые. Но в отличие от того первого порыва в Гриндельвальде, теперь она казалась такой естественной, логичной. «Вот оно решение! И почему она не додумалась до этого раньше?», – Алиса вдруг почувствовала громадное облегчение. Вода притягивала ее, звала, манила, обещая утопить горечь и боль в вечном покое, освободить, наконец, от непрерывного кошмара. Алиса сама не заметила, как поднялась и точно под гипнозом добрела до моста Нидегбрюке, потом до его середины и остановилась, зачарованно глядя на искрящуюся водную гладь. Легкий ветерок перебирал ее рыжие локоны, мелкая волна вкрадчиво шептала: «Иди. Ко мне. Убаюкаю. Зацелую. Успокою. Иди. Ко мне…Ко мне…»