Сергей Skolorussov - Метаморфоза мифа

Старший сделал движение вперёд с намерением разрядить батареи шокера на теле Князева, но тот ловко перехватил дубинку и завладел ею. Надзиратель оторопел:

– Ты чего? Совсем страх потерял?

– Я без помпы праздничных искр и салютов пойду в ШИЗО. Забери свою дубинку, – он бросил её владельцу. – Но, если ты ещё раз попробуешь приложить её ко мне – тут же познаешь радость электрического возбуждения. Во всём нужна сноровка, зарядка и разрядка.

Один из надзирателей неуверенно хихикнул. Старший повертел свою дубинку в руках, словно удостоверяясь, что чужие руки её не испортили, и кивнул головой:

– Пошли! – он освободил проход.

Олег сделал шаг к выходу, но тут же остановился. Краем глаза он заметил, как один из бугаёв что-то шепнул на ухо шестёрке и тот выпустил из рукава в ладонь заточку. Значит, они готовы к крайности – убийству в присутствии служащих СИЗО. Вот как я всех достал!

– Чего встал?

– Там мальчик приготовился воткнуть в мою спину заточку. Прикажи этим подружкам-амбалам разойтись по своим амбарам.

Охранник, стуча дубинкой по раскрытой ладони, с улыбкой покачал головой:

– Ну, надо же, какие экземпляры порой попадаются!

– Я прекрасно понимаю, что меня хотят убить. Если во время моего конвоирования хоть кто-то предпримет такую попытку или даже намёк на неё, то я обязательно всех вас прихвачу на тот свет. Если ты в этом сомневаешься, попробуй сам. И засуньте дубинки на место их обычного ношения. Чтобы я слышал, если кто-то их попытается достать.

Сказано это было спокойно и уверено, поэтому произвело достаточное впечатление на конвой. Впрочем, прошлые эпизоды контактов капитана с обитателями СИЗО, несомненно, были известны всем. Поэтому Олег очутился в штрафном изоляторе без каких-либо происшествий. Он с удовольствием растянулся на шконке и заснул крепким сном.

Но удовольствие от пребывания в ШИЗО продлилось недолго. Вечером следующего дня Князева перевели в двухместную камеру. Оказывается, что и такие имеются в этом богоугодном заведении. Никого в помещении больше не было. Олег занял нары слева от входа. Время шло, но в камеру никого не приводили. Капитан даже подумал, что где-то там, на свободе, произошло что-то важное и невероятное и ему изменили режим содержания. Но за пять минут до отбоя на пороге нарисовался сосед. Он не был похож на красномордых громил, но, судя по всему, был физически развитым человеком. Не глядя на Олега, вновь прибывший постелил бельё и улёгся, натянув одеяло на голову. Охранники, удостоверившись, что в камере полный порядок, закрыли её на замок.

Они вернулись в полночь. Один из них светил фонариком, а другой потыкал дубинкой тело на левой кровати. Оно зашевелилось под одеялом, издав сонное мычание.

– Не понял! – произнёс громким шёпотом первый тюремщик. – Что за дела?

Он повернулся к правой постели и потыкал лежащее на ней тело.

– Ты чего? Заснул что ли? – служащий СИЗО потёр свой лоб дубиной и повторил тыканье: – Э-эй! Просыпайся. Пора!

Спящий откинул одеяло, и охранники увидели Князева.

– Чего хотели, служивые?

– Хм, хм! Не понял! А где этот?

– Меня укачивает, когда я слева сплю. Махнулись не глядя.

Надзиратель резко откинул одеяло с левой постели. На ней мычал голый человек с завязанными за спиной руками и с кляпом из собственных трусов.

– Да ты… – служитель культа силы сматерился и замахнулся на Олега дубинкой.

В следующий момент он уже лежал на постели Князева, вытаращив глаза и открыв во всю ширь свой рот. Болевой приём парализовал его надолго. Второй охранник прижался к косяку и его рот тоже был открыт. В нём заканчивалась дубинка, которую держал в руках капитан. Надзиратель с ужасом ожидал, когда он нажмёт кнопку электрического разряда.

– Телефон есть?

Тюремщик в ответ истерично затряс головой. Забрав его смартфон, Олег позвонил супруге:

– Извини, что так поздно.

– Олег! Ты? Как ты? Что с тобой? Мне не дают свидания. Говорят, следователь опасается, что ты будешь давить на свидетелей и утаишь улики. Олеженька! – она заплакала.

– У меня всё хорошо. Условия содержания нормальные.

– Тебя, полицейского, посадили к зекам. Они не имели права.

– Да, нет, ничего. Я не в обиде. У меня в камере только один сосед. Милейший человек. Слова плохого от него не слышал. Он вообще всё время молчит.

– А охрана?

– Охрана – это чудные, прелестные люди. Они во всём мне помогают. Вот даже телефон дали позвонить. Совершенно бесплатно.

– Тебя послушать, так там санаторий.

– Не санаторий, конечно, но жить можно. Правильно я говорю? – обратился Олег к стоящему у стены охраннику.

Тот вновь активно закивал головой.

– Поэтому за меня не беспокойся. Лучше сама рассказывай!

– Что рассказывать?

– Всё! Когда приходил Бояринов, что предлагал и что ты решила?

Она снова заплакала, не зная, как обо всём рассказать. Но сумела взять себя в руки.

– Да, приходил и не раз. Он предлагал мне уехать и стать его содержанкой. Слышишь?

– Слышу. Ничего другого я от него не ожидал. Но, а ты, как я понимаю по твоему голосу, отказала.

– Ты бы хотел, чтобы я поступила по-другому?

– Нет, конечно, я не извращенец. Но твоё положение хуже моего в тысячу раз. Что ни сделай – всё не так.

По её молчанию он понял, что она измучилась от безысходности.

– Бросай всё и уезжай в Новосибирск. Там переждёшь. Лучшие времена настанут, всё образуется.

– Нет. Бояринов сказал, что убьёт тебя.

– У него руки коротки.

– Сомневаюсь.

– Пока я в СИЗО – я под защитой закона, – попытался успокоить супругу Олег.

– Сильно сомневаюсь. Он не отстанет, пока не добьётся своего.

– Ты не должна участвовать в мужских разборках. В твоих руках Тёмкина жизнь и судьба. В первую очередь думать надо о нём. Уезжай в Новосибирск или попытайся хотя бы тянуть время, кормя Бояру обещаниями.

– Уже не получится.

– Что? Что ты сделала, Настя?

– Я пыталась заколоть его ножом. Но не смогла. Теперь он грозится твоей смертью и моей тюрьмой.

– Тюрьмой?

– Наверное. Он зачем-то забрал этот злосчастный стилет и сказал многозначительно, что на его рукоятке мои пальчики.

– Это плохо. Уезжай.

– Нет! Сказала – нет! В Новосибирск полетит Артём, а я останусь здесь рядом с тобой. Я уже договорилась с Алёной. Они завтра летят.

Подруга Насти работала в авиакомпании.

– Уже хорошо. В любом случае знай, что я тебя люблю больше жизни. Я готов на всё, только чтобы у тебя всё было хорошо. Не думай обо мне, думай о Тёме. Поцелуй его за меня.

– Олег, я схожу с ума! Я не могу без тебя! Я не могу. Не могу! Не могу и не хочу! Я тебя люблю.

Он выключил телефон. Его переполняли чувства. Впервые в жизни он услышал от своей Настеньки слова любви. Прав был козлобородый: даже самой тёмной ночью, если постараться, можно увидеть светлый горизонт рассвета.