Василий Боярков - Маньяк и тайна древнего русского клада

– Ага, «мерзавец»! – проговорил тот, что выглядел представительнее всех остальных. – Наконец-то попался! Долго мы за тобой бегали, но, как говорится, «Бог не Никита-Харинский», и он видит, кому же следует воздать по его поганым заслугам – настал и тебе, «братан», черед за все расплатиться.

– Хватит с ним лясы точить, – резким окриком оборвал говорившего маленький, плюгавенький человечишка, хотя и не обладавший значительной физической силой, но среди остальных выделявшийся и сильным духом, и мужественной натурой (он явно обладал в этой группе безграничным авторитетом), – босс сказал, что его «валить» нужно сразу: он узнал ужасную тайну, а жить с таким тяжким грузом на сердце ему дальше попросту не под силу.

Тут!.. Он достал из кармана дореволюционный револьвер, приставил дуло напрямую ко лбу мужчины (как известно, стоявшего на правом колене) и произвел один, единственный, выстрел, оборвавший существование нетрусливого в общем-то человека.

– Убей девчонку, – бросил он, мотнув головой бандиту, заговорившему первым, – нам велено сделать все аккуратно и не оставить за собой совсем никаких «следов».

Громила, к которому обращались слова, пораженный безграничной жестокостью, открыл было от удивления рот… однако возразить ничего не посмел, а только молча взял за плечо малышку, обливавшуюся слезами, и повел ее в затемненную часть переулка.

– Правильно, – с усмешкой прокричал ему главный, – а трупик сбрось в канаву да понадёжнее спрячь – чтобы подольше искали.

Он беззаботно рассмеялся (как выродок считал) удавшейся шутке, а его товарищ, удалившийся на приличное расстояние, в то же самое время зажимал огромной ладонью беззащитной девчушке рот и опускался перед ней на колени.

– Послушай-ка меня, детка, очень внимательно, – говорил он повелительным полушепотом, – от того условия, как ты себя поведешь в дальнейшем, будет зависеть то очень серьезное обстоятельство – останешься ли ты в живых или же нет.

Не в силах сдерживать беспрестанно струившихся слез, маленькая девчушка (какой-то не по-детски развитой интуицией!) вдруг осознала, что странный большой дядька почему-то питает к ней исключительно добрые чувства, поэтому (сама не зная, как получилось?) перестала сразу же хныкать и молча внимала, что ей теперь говорилось. Мужчина тем временем продолжал:

– Я сейчас выстрелю вот из этого пистолета, – он показал оружие модели «Тульского Токарева», – но фактически, чтобы ты в сём случае нисколько не пострадала. Тебе до́лжно только молчать, ни в коем случае не реветь и не говорить ни единого слова, иначе сюда придет тот, другой, дядька, а ужо он тебя, не «сумневайся», не пожалеет.

Наташа утвердительно кивнула небольшой белокурой головкой, как бы подтверждая таким движением, что все понимает предельно ясно. Вместе с тем невероятно обильные слезы, лившиеся по ее беспрестанно вздрагивавшим щекам, продолжали увлажнять нежную, гладкую кожу, не забывая проникать и в чуть приоткрытый, но исключительно молчаливый ротик. Оказавшийся же сердобольным огромный бандит в то же самое время подводил милосердное напутствие к своему завершению:

– Я оставлю тебя здесь, в придорожной канаве, где ты непременно должна дождаться, пока мы все не уйдем. Только потом выбирайся наружу и отправляйся сразу домой, а тут ни в коем случае не задерживайся, даже для того, чтобы поплакаться над телом родителя. Все ли тебе, деточка, ясно?

– Да, – дрожащим голосом проговорила малышка, совсем как взрослая собрав воедино всю детскую волю.

В этот момент раздался грубый голос того, кто в преступной группе отдавал приказания:

– Ты чего, Буйвол, так долго? «Застрял», что ли, в девчонке? – на чудовищной фразе послышался злорадный смешок, возвещавший, что говоривший и его спутник довольны сильнее обычного; однако длилось веселье недолго, и маленький человек, просмеявшись, визжавшим голосом крикнул: – Если решил позабавиться, то мы здесь сейчас не за этим – найдешь себе кого-нибудь после! Давай кончай маленькую «стервозку», да пора уже сваливать, а то и так мы здесь основательно задержались.

– Все, больше медлить нельзя, – пробурчал доброжелательный незнакомец, направляя отливающее вороненной сталью оружие кверху, – зажмурься – и… тогда я стреляю.

Наташа то́тчас же исполнила нехитрое указание, и в то же самое мгновение прозвучал оглушительный выстрел, возвещая для остальных, что их «грязная» миссия закончена полностью. Как и обещал, человечный бандит спустил перетрусившую малышку в придорожный кювет, где она, обливаясь слезами, продолжила беззвучно плакать, сам же вернулся к оставленным неподалеку циничным товарищам и неестественно грубым тоном отчитался о как бы совершенном им крайне отвратном убийстве:

– Как всегда, мне достается наиболее «грязная» работенка: никто не хочет брать на себя ответственность – убивать совсем еще маленького ребенка. До чего же мы все докатились – с детьми начали воевать?! Тьфу!

Он смачно сплюнул на грязную землю и пошел стремительно прочь, увлекая за собой преступных подельников, радующихся удачно выполненному кровавому поручению.

***

В то же самое время во втором родильном отделении города молодая, необычайно красивая девушка, обладавшая удивительными глазами, изумрудными и большими, а также украшенная бесподобными белокурыми волосами, готовилась к обещавшим быть сложными преждевременным родам; ее уже положили на хирургический стол и склоняли делать необходимые потуги. Вокруг столпился медперсонал, одетый в соответствовавшие случаю белые спецодежды; облаченные в одинаковые халаты и оставаясь с лицами, закрытыми одноразовыми повязками, все они имели определенную схожесть и, за исключением фигуры, не представляли собой никаких существенных внешних отличий. По-видимому, работники здравоохранительной сферы были озабочены чем-то очень серьезным, поскольку, полушёпотом переглядываясь между собой, обсуждали создавшуюся у их пациентки неоднозначную ситуацию.

– У нее началось обильное кровотечение, – говорил мужчина, казавшийся среди остальных много более старшим, – а в существующих условиях мы вряд ли его сможем остановить – надо принимать какое-то ответственное решение.

– То есть, – переспросила молодая медсестра, помогавшая хирургу при проведении операции, – получается, надо спасать малыша… а девушка?.. Пусть она остается попросту обреченной – так, что ли?..

– Похоже на то, – согласился опытный врач, одновременно беря в правую руку блестящий острозаточенный скальпель, – я сделаю ей кесарево сечение, достану вначале младенца, а дальше уже будем пытаться спасти и саму мамашу. Хотя… если быть до конца откровенным, лично я не вижу в этом никакого определенного смысла.