Василий Боярков - Маньяк и тайна древнего русского клада

– Легко тебе, голубок, говорить, – дребезжащим голосом проговорила старушка, – ты вон какой молодой да не в меру сильный; а я одинокая старая женщина – разве, думаешь, мне не стало в тот момент страшно, тем более что и телефона-то у меня никакого нет? Мне уже давно больше чем девяносто лет. До сих пор я прожила без новомодных мобильников, и, поверь, дальше они мне тоже ни к чему не понадобятся: родных у меня нет, поэтому и звонить мне особо некому. Вот и сейчас, если бы ты не зашел, то я бы не говорила ни с кем уже свыше полгода.

«Как же она в таком случае покупает продукты питания?» – хотя у Градова определенный интерес и возник, но все же он решил поберечь драгоценное рабочее время и немедля устремился на улицу. Прямо перед подъездом он столкнулся с участковым уполномоченным, как и он посланным проводить опрос местных жителей; то был Шаронов Игорь Васильевич, немолодой уже человек, давно достигший сорокалетнего возраста. Раньше он работал на должности начальника отдела по борьбе с экономическими преступлениями, но там у него получилась какая-то неприятная ситуация, и руководство, единственное, что смогло для него впоследствии сделать, так сослало его дорабатывать до пенсии в самое глубокое захолустье. Несмотря на значительный возраст, выглядел он стройно, подтянуто: сказывались постоянные тренировки, за долгую службу ставшие неотъемлемой и стойкой привычкой. Говоря о лице, как и все остальное тело, оно представлялось несколько худощавым, не лишенным привлекательности, отличалось серыми глазами, огромным орлиным носом и густыми седевшими волосами, уложенными аккуратной короткой прической, зачесанной набок. Считаясь сотрудником внутренних органов, одет сослуживец был в форменное обмундирование офицера, дослужившегося до звания майора полиции. Он как раз заходил, когда младший оперуполномоченный, находившийся в страшном смятении, и с выпученными глазами, стремглав выбегал от одной одинокой старухи, вдобавок ещё и до крайности необычной.

– Ты чего летишь словно бы угорелый? – спросил Шаронов растревоженного коллегу. – Ты, случаем, не у полоумной «ведьмы» сейчас побывал?

– Да, – утвердительно отвечал молодой человек, все еще находясь под впечатлением от недавно услышанного; он тут же уловил нужное слово и счел необходимым просветиться более основательно: – А она что, действительно «не в себе»?

– Уже последние лет эдак двадцать, – усмехнулся более опытный полицейский, – у нее уже давно не осталось ни родных, ни знакомых, ни друзей, ни подруг; сама же живет как затворница, из квартиры практически не выходит. Продукты ей один раз в неделю приносит работница социальной защиты и побыстрее уходит, чтобы – не дай Бог! – не попасть под ее подозрение…

Договорить Игорь Васильевич не успел, так как его перебил сильно озадаченный юноша, обязательно пожелавший узнать, что же явилось причиной необычного поведения престарелой жительницы, давно уже выжившей из ума:

– В смысле, под подозрение?

– В прямом, – майор исказил лицо недовольной ухмылкой, – потому-то с ней никто и не общается, что всякого, кто с ней тем или иным способом пересекает пути, она обвиняет в несуществующих и, поверь, довольно неприятных вещах и скверных проблемах. В прошлом году – ты тогда еще не работал – она даже меня, когда я пришел разбирать очередную надуманную кляузу, заподозрила в хищении всех накопленных капиталов, которые потом благополучно нашлись в самом «дальнем» углу, заваленном хламом, засунутыми в протухший вонючим запахом серый валенок, где основательно были завернуты в десяток грязных пакетов. Эх! И неприятностей же я тогда натерпелся, пока не нашлась пропажа, якобы мною похищенная! До чего тогда полоумная «дура» додумалась? Она соизволила нажаловаться на меня прямиком прокурору – написала ему письмо, мол, я ее обокрал, а там только и ждут, как бы на очередного полицейского соорудить уголовное дело. Ох, и «потаскали» же меня везде! Пока мой напарник – пусть он всегда будет здоровым! – не отыскал ее злосчастные денежки, заявленные как бы мною похищенные. Вот так-то, «брат»… И чего ты думаешь изо всего сказанного сейчас следует? Да только то простое условие, что не надо верить всему, о чём тебе говорят, а наоборот, необходимо все тысячу раз проверить и сотню перепроверить… так что, говоришь, она там «нарассказала»?

– Ничего такого, что заслуживает внимания, – отмахнулся от вопроса хотя и молодой, но уже продуманный полицейский, не пожелавший кому-либо обозначать моменты, в чём-то неприятные, а где-то по большей части надуманные, произошедшие с ним в квартире полоумной старухи; ну, а чтобы увести разговор на другую тему, он тут же озадачил офицера встречным вопросом: – Ты лучше скажи, товарищ майор, как двигаются дела на месте обнаружения трупа? Опергруппа уже приехала? Они начали осматривать мёртвое тело?

– Нет, – уточнил более опытный полицейский, – они еще в пути, но вот-вот должны уже подъезжать. Когда с ними связывался Карелин, ему ответили, что им еще нужно проехать что-то около двадцати километров, – дык это было минут десять назад…

– А труп? Как там труп? – поинтересовался моложавый сотрудник, зажигая задором глаза и постепенно начиная забывать про неприятной разговор, произошедший чуть раньше с Аникиной, – Ты его уже видел? Почему начальник выглядит крайне взволнованным? Что там произошло необычного?

– Знаешь, – в очередной раз усмехнулся майор, выдавая безразличное отношение ко всему полицейскому делу, – если быть до конца откровенным, мне давно уже все, что происходит вокруг, стало «по барабану»; другими словами, мне до пенсии осталось три месяца – а дальше? – только меня и видели. Раскрытие нужно́ вам, молодым, поэтому «копайте» землю, ищите; а я своё уже отслужил и благополучно собираюсь отправиться на вполне заслуженный отдых. Это вон Карелину больше всех надо: он власть очень любит. Касаясь меня, я ее с недавних пор просто-напросто презираю. Служебные обязанности я исполняю исправно, переживать же за – ДЕЛО! – как, скажем, было несколько раньше, я больше не собираюсь.

После откровенных, безрадостных слов Градов уже больше не сомневался, что суть всего произошедшего участковому совершенно неинтересна; следовательно, не желая пускаться в ненужную полемику, он заспешил к прямому руководству с докладом, искренне надеясь поучаствовать в том числе и при осмотре странного трупа.

В то же самое утро, примерно в аналогичное время, на территории Суздальского района, расположенного совсем недалеко от поселка с необычным названием Нерша, по дремучим лесам, раскинувшимся без конца и без края, восседая на собственном «квадроцикле», продвигался молодой мужчина, сзади которого, крепко обняв его за талию и плотно прижавшись, сидела невероятно красивая девушка. По их нежному отношению и умиленным лицам, нетрудно было предположить, что эти двое не только простые знакомые, а еще и люди, скорее всего безумно друг в друг влюбленные. Что же это были за личности? На них следует остановиться подробнее.