Рэймонд Чандлер - Окно в вышине

— Ах да, совсем забыл. Она действительно уехала двенадцатого. Я знаю это потому, что она ездит на машине только днем, и приехав, остановилась в отеле «Олимпия». Мне потом позвонили оттуда и сказали, чтобы я забрал из гаража ее машину.

— Все ясно, мистер Мелтон. Я пожалуй начну с Гудвина. Весьма возможно, что он сказал вам неправду.

Он вручил мне телефонную книгу, и я переписал в свою записную книжку адрес Ланселота Гудвина: 3416 Честер-Лэйн, Глендэйл. Я не знал, где это, но в машине у меня была карта города.

— Вам остается только снабдить меня небольшой суммой денег. Думаю, сотни вполне достаточно.

— Начнем с пятидесяти, — сказал он и достал бухгалтерскую книгу, в которой написал расписку, которую я подписал. Он вручил мне три бумажки: две по двадцать долларов и одну в десять долларов. Я сунул их в бумажник, затем положил в карман фотографию и телеграмму и встал. Мы пожали друг другу руки.

Я чувствовал, он остался очень доволен собой, потому что такие, как он особенно следят за тем, чтобы не швырять денег на ветер. Секретарша проводила меня злобным взглядом, на который я не обратил внимания.

Я сел в машину, которую оставил на другой стороне улицы, и поехал по бульвару в Глендэйл. Пора было подзаправиться, и я зашел в кафе и съел сэндвич.

Честер-Лэйн одна из тех улиц, которые расположены по обеим сторонам поросшей лесом долины, разделяющей Глендэйл и Пасадену. Бунгало в английском колониальном стиле, в котором жил Гудвин, стояло в конце улицы далеко от других домов. Почти у самого крыльца рос могучий дуб. Рядом с домом был гараж, на двери его висел замок.

Я прошел к дому по извивающейся как змея выложенной плиткой дорожке и нажал кнопку дверного звонка. Где-то внутри дома прозвенел звонок, но на него казалось не обратили внимания. Я позвонил еще раз, потом еще. Я спустился с крыльца и увидел, как на лужайку перед домом сел пересмешник, ткнул клювом в землю, схватил червяка и улетел довольный. Слышно было, как где-то на другом конце улицы стартовала машина, и вновь все стихло.

Я вернулся на крыльцо и опять стал звонить. Никто не подходил. Я прошел к гаражу и посмотрел в щелку: там стояла машина. Обогнув дом, я оказался на заднем дворе. Здесь росли два дуба, под одним из них стоял выкрашенный зеленой краской стол и три садовых кресла. Еще я заметил печку для сжигания мусора. Такая здесь стояла тишина и прохлада, что я бы с радостью посидел в одном из кресел. Но дело есть дело, и я пошел посмотреть, нельзя ли войти через заднюю дверь. В дверь был врезан замок, и я, не надеясь, что дверь не заперта, просто из чистого любопытства повернул ручку — дверь открылась. Такого я, разумеется, не ожидал, и подумав, как должно быть удивится Ланселот Гудвин — меня почему-то раздражало, что этот хлыщ носит такое имя — незваному гостю, я поднялся по ступенькам ко второй двери, в которой также был врезан замок. Странно, но и она была не заперта.

Дверь вела на выложенную дорогим кафелем кухню с газовой плитой и раковиной, в которой было полно пустых бутылок. Из кухни было две двери. Одна — налево, другая направо. За левой была столовая с большим буфетом, на полках которого тоже стояли бутылки, по-видимому, не пустые. За правой дверью была гостиная с встроенным в стену книжным шкафом. На одной из полок стояло несколько, вероятно случайно, купленных книг. В углу на специальном столике дорогой радиоприемник, на крышке которого стоял полупустой стакан с какой-то жидкостью золотистого цвета. В стакане плавал нерастаявший кусочек льда. Шкала радиоприемника была освещена, но музыки почти не слышно.

Я повернулся, и в противоположном углу увидел кресло, обитое дорогой тканью с серебряной и золотой ниткой. В кресле сидел человек в белых отутюженных брюках с белым же поясом и белой рубашке-безрукавке с открытым воротом. На ногах, стоявших на скамеечке, были шлепанцы, левая рука лежала на подлокотнике кресла, правая бессильно повисла, словно плеть, касаясь пола, точнее темно-красного ковра. Прислонясь щекой к спинке кресла, он словно задремал после выпивки, слушая музыку. Он был молод, красив, темноволос. Этот длинноногий молодой человек наверное умел быстро бегать и обладал немалой физической силой, хотя по внешнему виду этого и не скажешь.

Недалеко от повисшей правой руки на ковре лежал пистолет. Прямо посреди белого лба молодого человека зияла круглая с ожогом по краям дырка, из которой текла кровь. Стекая по лицу и шее, она уже образовала на белой безрукавке большое алое пятно.

Наверно, целую минуту я не видел ничего кроме этого пятна, потом, едва переставляя ноги, к которым словно прицепили свинцовые гири, побрел к креслу. Я зачем-то посмотрел ему в глаза. Они, как и у любого покойника, были устремлены неизвестно куда: то ли вверх, то ли вниз, то ли в какие-то неведомые нам дали. Я дотронулся до его щеки. Она была еще теплая и чуть-чуть влажная. Вероятно смерть произошла каких-нибудь двадцать минут назад.

Я вздрогнул и обернулся: мне показалось в тихой, сумрачной гостиной кто-то притаился и, подойдя сзади, сейчас ударит меня по голове дубинкой. Тишина была густой, как масло, и когда где-то за окном чирикнула птичка, я б наверное затрясся от страха, не будь я крепким парнем.

Я прошелся по комнате. Возле камина на ковре лежала — вероятно упавшая с каминной полки — небольшая картина в посеребренной металлической рамке. Я достал носовой платок и поднял ее. Стекло конечно треснуло. Под стеклом была фотография светловолосой женщины, которая недобро мне усмехалась. Я достал из кармана фотографию, которую мне дал Говард Мелтон и сравнил ее с той, что упала на пол. Я был уверен, что на обеих фотографиях одно и то же лицо, но поскольку выражение лица было другим, какое-то сомнение оставалось.

В спальной я достал фотографию из рамки, и тщательно протерев ее платком, засунул рамку под стопку белья в одном из ящиков стоявшего в углу комода. Не бог весть какой трюк, но лучше я пока ничего не мог придумать. В ванной обрезал фотографию своим перочинным ножом вровень с фотографией, данной мне Мелтоном, и спустил стекла и обрезки фотобумаги в унитаз. Затем положил обе фотографии к себе в карман.

Вернувшись в гостиную (спешить было некуда, потому что копы давно бы сюда нагрянули, если бы кто-нибудь слышал выстрел и позвонил им), я заметил на низком столике возле его кресла пустой стакан. Вероятно из него пила женщина и оставила на нем отпечатки своих пальчиков. Я был уверен, что это женщина убила его: ведь не мог же он позволить мужчине выстрелить ему прямо в лоб, а сидящей на подлокотнике, воркующей с ним женщине достаточно было вытащить из-за спины пистолет, — и дело сделано. Но неужели это та же самая женщина, фотографию которой я нашел здесь на ковре? В таком случае она оставила на месте преступления свою визитную карточку, а вот в это я никак не мог поверить.