Олег Голиков - Крымский Джокер

Друзья тут же хлопнули водки, закусив простым хлебом. Витька показал официанту рукой, чтоб он не спешил:

— Принеси-ка, любезный за тот столик бутылочку шампанского и коробку конфет поинтереснее. Скажешь этим девчушкам, что передали незнакомцы за соседним столиком, но не велели говорить от кого. Понял?

— Сделаем.

Музыка в зале стихла — лабухи, подустав от отсутствия заказов, отправились на перерыв.

Сразу стало шумно от множества говорящих голосов. С банкетного стола доносились многочисленные заздравицы, произносимые уже довольно подвыпившими ораторами.

Кто-то затянул песню про мороз, но её никто не подхватил. Две перезрелые соседки, получив от официанта подношение в виде шампанского и конфет, теперь уже никуда не смотрели, кроме как на столик, где сидели Карытин с Володей. В их томных глазах, аккуратно сдобренных косметикой, сквозила нешуточная надежда.

Витёк с полупьяным прищуром осмотрел весь зал и поднялся:

— Скушновато, блин… Пока суть да дело — пойду музыку нормальную закажу, что ли…

И нетвёрдой походкой направился в сторону служебного выхода. Он вернулся минут через десять с озорной усмешкой на губах.

— Есть контакт! Наливай, Толстопуз!

А уже через минуту народ в ресторане лихо отплясывал под старую песню Макаревича:

«Ты можешь ходить как запущенный сад!» Исполнял её седоватый гитарист просто ништяк.

Виктор довольно постукивал ногой, щёлкая пальцами в такт длинному соляку.

— Вот это — другое дело! Этот чувак с гитарой реальным музыкантом оказался Я ему там списочек песняг накатал. И проплатил вперёд. Чтоб нормально нам отдыхалось. Жаль, что Моррисона он не поёт. Говорит, что это, мол, святое…

Обстановка в кабаке становилась всё более вольной. Банкет отплясывал уже целиком. За длинным столом остались только два стареньких ветерана, увешанных медалями. Они тщетно пытались общаться, стараясь перекричать музыку. Парочки танцевали прямо возле своих столиков. Дым стелился коромыслом. Со стороны туалета доносились отголоски какой-то разборки. Симпатичные солидные соседки выпивали шампанское и поочерёдно подмигивали Толстому. Одна даже, не выдержав, помахала ему рукой, мол, что медлишь — подкатывай! Когда седой гитарист запел «Отель «Калифорния»», Володя поднялся и пригласил ту, что было совсем нетерпелива, на медленный танец. Перед Виктором из табачного дыма, как восточная гурия, возникла улыбающаяся Света с горячим блюдом и икрой на подносе.

— Я две баночки сюда положила. Хватит вам? — наклонившись, прошептала она, при этом пощекотав небритую щёку Карытина локоном своих светлых волос.

— Кудесница… — ответил ей томным шёпотом Витёк. — Ты когда заканчиваешь?

Девушка осторожно расставляла блюда. Поставив на стол новую пепельницу, она ещё раз бросила на Виктора уже совсем покорный взгляд и тихо сказала.

— Вообще-то мы работаем до часу…

Витька нежно схватил её за руку и горячо зашептал:

— Я буду ждать Вас в вестибюле, в час ночи! У сейфа…

Девушка удивлённо посмотрела на него.

Виктор немного разочарованно пояснил:

— Ну это из «Двенадцати стульев». Про Кису Воробьянинова…Помнишь?

— А-а-а… Хорошо. Только не в вестибюле, а в номере, ладно? У тебя какой?

— Двести тридцатый. Люкс. Пока, волшебная… — и он поцеловал ей руку. Уходя, она вложила ему в ладонь бумажку. Когда Витек открыл её, там была простая цифра и значок доллара.

«Всё-таки проститутка. А жаль… Ну ладно, надо же как-то баллоны стравить после месячного воздержания!» Он достал из пачки сигарету и осмотрелся. Толстый оживлённо ворковал с двумя, расцветающими на глазах от мужского внимания, полногрудыми переспелками. Кокетничая напропалую, они хохотали над каждой его фразой. Он показал глазами другу — выбирай! Витька, закуривая, вяло отмахнулся. Лабух запел Новикова «В захолустном ресторане… Где с пятёркой — на ура…»

Подперев рукой свою отяжелевшую хмельную голову, глядя на разошедшийся подпитый народ, Карытин пьяно думал: «Нет — есть какой-то кайф в этих застойных провинциальных ресторанах! В больших залах с сизым табачным дымом. В этих плясках до упаду под любые композиции. В этих мощных мозаичных колоннах, которые так трудно испортить этим безвкусным мёртвым пластмассовым плющом. Гитарист, опять же, даёт пену! Да… уж…Этого мне уже долго не увидеть… А может, Толстый и прав — это просто тоска по молодости. Тогда ведь не было этих блядских клубов, танцполов, насквозь пропитанных наркотой… Были только дивные ресторации со строгим швейцаром и с вечным отсутствием свободных мест. Хорошо здесь! Жаль только, что Светка за деньги любит. Хотя — какая мне разница?»

И он, на секунду разозлившись неизвестно на что, повелительно прокричал Толстому:

— Эй, Толстопуз! Завязывай девочек смущать — иди форель трескать, пока горячая! И своих чаровниц пригласи на икру — сегодня гуляем по буфету по-полной!

Разошедшийся гитарист с надрывом наяривал первые аккорды бессмертной композиции группы Дип Пёрпл «Дым над водой»:

…Тун-тун тун…тун-тун-тудун…тун-тун-ту-ун-тун-ту-уун…

…Мутный рассвет просачивался сквозь небольшую щёлку в тяжёлых гардинах.

Проснулся Борис от того что сильно затекла шея. «Ну, конечно — он недовольно осмотрелся — дрыхнуть в кресле приятного мало…» Голова была тяжёлой, но вроде соображала.

Фролов глянул на часы. Полседьмого. Он повернул голову и посмотрел на свою широкую кровать. На ней голышом сладко спали две вчерашние подружки, едва прикрытые одной на двоих простынёй.

«Бля, ну и накурили здесь! Дышать нечем, — подумал он, с отвращением посмотрев на полную пепельницу, и первым делом открыл дверь на лоджию. — Пусть поморозяться слегонца, студенточки…».

Никаких провалов в памяти Бориса не было.

Вчера, после весьма темпераментных танцев с текилой в «Галактике», они втроём поехали к нему домой. Потом, уже под шампанское, девочки исполнили довольно неплохой парный стриптиз. Но секса никакого не было. Борис всё-таки перебрал. Он понял это, когда глядя на приятные голые попки танцующих девушек, он увидел, что их четыре. В смысле, попки.

Тогда же и решил — никакого траха — спать! Уставшие Лика с Ирой сами были в восторге от такого предложения.

— Обожаю утренний секс! — это было последнее, что он услышал.

«А какого члена я в кресле примостился, джентельмен херов? На моей кровати же можно ещё пятерых спокойно примостить?» — подумал Борис, вытряхивая пепельницу и сгребая с журнального столика в мусорное ведро остатки вчерашней роскоши. Прибравшись на скорую руку, он набрал себе ванну и начал медленно бриться. На ухоженном лице Бориса не было видно никаких последствий вчерашнего сабантуйчика. Может только чуть глаза красноваты. А всё остальное в норме — хоть опять на танцпол! Он довольно ухмыльнулся: