Рэймонд Чандлер - Прощай, моя красотка

— А тебе-то чего беспокоиться, — проворчал Налти и повесил трубку.

Я поехал на бульвар Голливуд, поставил машину на стоянку и поднялся на свой этаж, открыл дверь маленькой приемной, которую я никогда не закрывал на ключ на случай, если клиент захочет меня подождать.

Мисс Энн Риордан оторвалась от журнала и улыбнулась мне.

На ней был костюм табачного цвета и белый свитер с высоким воротником. Ее волосы при свете дня казались золотисто-каштановыми, а на голове была шляпа с тульей не больше стакана и с такими полями, что из них можно было сшить еще и пальто. Она лихо держалась на голове под углом 45, так что одно плечо оказывалось полностью прикрытым. Несмотря на это, она выглядела превосходно, а может быть, и благодаря этому. Лет 28. Низковатый и довольно широкий лоб, что у женщин, правда, считается не очень элегантным, маленький носик, выражающий любопытство, рот чуть-чуть великоват, глаза серо-голубого цвета с золотыми крапинками. Улыбка была просто очаровательной. Она выглядела свежей и выспавшейся. Очень привлекательное лицо, такие обычно нравятся. Хорошенькая, но не настолько, чтобы носить с собой кастет, когда идешь с ней в бар.

— Я не знала, когда вы начинаете работать — сказала она. — Пришлось подождать. Я полагаю, ваша секретарша сегодня не работает?

— У меня ее нет.

Я прошел через приемную и открыл внутреннюю дверь, затем выключил звонок сигнализации, который начал трезвонить у наружной двери.

— Прошу в мои покои частного размышления.

Она прошла передо мной, оставив за собой таинственный аромат сандалового дерева, и остановилась, глядя на пять зеленых папок, потертый ржаво-красный ковер, пыльную мебель и не слишком чистые тюлевые занавески. Она посоветовала постирать их, я предложил ей сесть и пообещал сдать их в стирку после первого же дождя в ближайший четверг.

Она аккуратно поставила большую замшевую сумку на край покрытого стеклом стола, откинулась назад и взяла одну из моих сигарет. Я обжег палец, зажигая ей бумажную спичку.

Она пустила веер дыма и улыбнулась из-за него, слегка обнажив ряд прекрасных крепких зубов.

— Вы, вероятно, и не надеялись увидеть меня так скоро. Как ваша голова?

— Плохо. Нет, не надеялся.

— В полиции с вами обошлись ласково?

— Так же, как обходятся всегда.

— Я вас отвлекаю от чего-то важного?

— Нет.

— И все равно, мне кажется, вы не рады мне.

Я набил трубку, протянул руку к спичкам, аккуратно раскурил табак. Она наблюдала с одобрением. Курильщики трубок — солидные мужчины. Ей еще предстояло разочароваться во мне.

— Я пытался выгородить вас, — сказал я. — Не знаю точно почему. Однако случившееся теперь меня не касается. Я наслушался издевательств прошлой ночью, плюхнулся в постель с бутылкой, а теперь дело за полицией: меня предупредили, чтобы я оставил попытки что-либо предпринимать.

— Вы меня выгородили потому, что полиция не поверила бы, что ленивое любопытство привело меня в низину прошлой ночью. Они бы стали подозревать меня в чем-то предосудительном, долбили бы меня до одурения.

— Откуда вы знаете, что я думал именно так?

— Полицейские тоже люди, — уместно заметила она.

— Они с этого начинают, я слышал.

— О, утром вы циник, — она оглядела комнату ленивым, но обшаривающим взглядом. — У вас все в порядке? Я имею в виду финансы. То есть, вы много зарабатываете? А то такая мебель…

Я тихонько рыкнул.

— О, я чувствую, мне надо попробовать не совать нос не в свои дела и не задавать наглых вопросов, не так ли?

— А получится ли, если вы попробуете?

— Теперь мы оба задаем наглые вопросы. Скажите, почему вы покрывали меня? Только ли из-за рыжих волос и красивой фигуры?

Я ничего не ответил.

— Тогда попробуем так, — бодро сказала она. — Хотели бы вы знать, кому принадлежало нефритовое колье?

Мое лицо застыло. Я упорно думал, но не мог вспомнить точно. Наконец я вспомнил. Я ей ничего не говорил о нефритовом колье.

Я взял спички и снова закурил трубку.

— Не очень, — сказал я. — Зачем?

— Затем, что я знаю.

— Ага.

— А что вы делаете, когда вас одолевает болтливость? Шевелите пальцами ног?

— Хорошо, — проворчал я. — Вы пришли, чтобы поговорить со мной. Вперед.

Ее голубые глаза расширились, и я на мгновение подумал, что они немного влажные. Она закусила нижнюю губу и посмотрела на стол. Затем пожала плечами и искренне улыбнулась мне.

— О, я знаю, я чертовски любопытная девчонка. Но у, меня такая наследственность. Мой отец был полицейским, его звали Клифф Риордан и он руководил всей полицией Бэй Сити семь лет. Вот в чем дело, я полагаю.

— Кажется, я его помню. Что с ним случилось?

— Его выгнали с работы. Это совсем разбило его сердце. Шайка мошенников во главе с Лэрдом Брюнеттом выбрала себе мэра. А отца перевели в архивное бюро, которое в Бэй Сити не больше спичечного коробка. Отец подал в отставку, повозился еще пару лет и умер, а мать вскоре после него. Я одна уже два года.

— Очень сожалею, — сказал я.

Она выбросила свою сигарету. Помада не отпечаталась.

— Единственное, ради чего я вас беспокою, — это то, что у меня хорошие отношения с полицией. Мне бы следовало это вам сказать прошлой ночью. Сегодня утром я выяснила, кому поручили это дело, и пошла к нему. Он был немного недоволен вами.

— Да, — сказал я. — Если бы даже я рассказал ему правду по всем пунктам, он бы мне все равно не поверил.

Я встал и открыл окно. Шум движения на бульваре накатывался волнами, как тошнота. Я чувствовал себя отвратительно, быстро открыл ящик стола, достал бутылку и налил себе глоток. Мисс Риордан смотрела на меня с осуждением. Я не был более солидным человеком. Она ничего не сказала. Я выпил, поставил бутылку на место и сел.

— Вы мне не предложили, — прохладно сказала она.

— Простите, но еще нет и одиннадцати. Я не думал, что вы пьете так рано.

Ее глаза сощурились:

— Это комплимент?

— В моем кругу да.

Она обдумывала это. Я тоже попытался решить, как быть, но ни до чего не додумался. Однако чувствовал себя намного лучше после глотка виски. Она наклонилась вперед и, постукивая пальчиками по стеклу на столе, сказала:

— Вам бы не понадобился помощник? Бесплатно, только за доброе слово?

— Нет.

Она кивнула.

— Я так и думала. Тогда я вам просто выложу что знаю и пойду домой.

Я ничего не сказал и снова закурил трубку, стараясь ни о чем не думать. Но когда вы не думаете, это всегда придает вам задумчивый вид. Замечено давно и не мной.

— Сначала мне пришло в голову, что такое колье должно быть музейной редкостью и что оно, должно быть, известно многим, — сказала она.

Я держал горящую спичку в руках и смотрел, как пламя подползает к пальцам. Затем я задул ее, выбросил в пепельницу и сказал: