Рэймонд Чандлер - Прощай, моя красотка

— Звонок, — как можно убедительнее произнес я, — ничем вам не поможет. Я положил вашего крутого парня поспать.

Его глаза стали сонными.

— Вы очень больны, сэр. Очень, очень больны. Вам еще не стоило вставать.

— Правая рука! — потребовал я и слегка ударил по ней дубинкой. Она свернулась, как раненая змея.

Я обошел стол, улыбаясь, хотя веселиться не было повода. У него в ящике стола, конечно же, есть пистолет. У них всегда в столах есть пистолеты, но они ими пользуются слишком поздно, если вообще успевают до них добраться.

Я достал его. 38-й автоматический, стандартная модель, похуже моего, но патроны подходили. В ящике я не нашел их, пришлось доставать из пистолета магазин. Человек немного пошевелился, глядя погрустневшими глазами.

— Может, на полу тоже есть кнопка? — спросил я. — Не стоит ее нажимать. Именно сейчас я безжалостен. Любой, кто войдет, выйдет уже в гробу.

— На полу нет кнопки, — с едва заметным иностранным акцентом откликнулся хозяин кабинета.

Я поменял обоймы в пистолетах. Моя пустая была теперь в его пистолете. И я не забыл вытащить патрон из патронника его пистолета, а в своем один патрон дослать в патронник. После этого я вернулся на другую сторону стола и положил на него теперь уже бесполезный его пистолет. Захлопнув дверь, повернул ручку замка и вернулся к столу. Сел на стул. Силы мои были на исходе.

— Виски! — потребовал я.

Он развел руками.

— Виски, — повторил я.

Он подошел к шкафчику с лекарствами и достал плоскую бутылку с зеленой эмблемой и стакан.

— Два стакана, — сказал я. — Я уже пробовал ваше виски.

Он принес два маленьких стакана и наполнил их.

— Сначала вы, — сказал я.

Он слабо улыбнулся и поднял стакан.

— За ваше здоровье, сэр, за его остатки, — он выпил. Я выпил следом и поставил бутылку возле себя, ожидая, когда тепло дойдет до моего сердца. Сердце начало сильно стучать. И снова в моей груди, а не повиснув на шнурке ботинка.

— Мне приснился кошмар, — сказал я. — Глупости. Мне приснилось, что меня привязали к койке, нашпиговали наркотиками и заперли в пустой комнате. Я очень ослаб. Я спал, ничего не ел. Я был очень болен. Меня огрели по голове и притащили туда, где описанное выше со мной проделали. Им это доставило много хлопот. А я не такая уж важная персона.

Он ничего не ответил. Он наблюдал за мной. В его глазах угадывалось раздумье. Ему, похоже, было интересно, сколько еще я проживу.

— Я проснулся в комнате, наполненной дымом, — продолжал я. — Это была, конечно, галлюцинация, раздражение зрительного нерва или как там у вас это называется. Вместо розовых змей я видел дым. Я заорал, и тут же вбежал крутой парень и пригрозил мне дубинкой. Мне потребовалось немало времени, чтобы подготовиться и отнять у него ее. Я взял у него ключи, надел свою одежду и забрал свои деньги. И вот я здесь. Исцелен. Что вы сказали?

— Я не сделал никакого замечания, — откликнулся он.

— Но я хочу, чтобы вы его сделали, — сказал я. — Вижу, язык чешется, так оно просится наружу. Эта штучка, — я потряс дубинкой, — хорошее средство убеждения. Я вынужден был одолжить ее у вашего парня.

— Пожалуйста, отдайте мне дубинку, — сказал он с обворожительной улыбкой палача, измеряющего рост своей жертвы в камере смертников. Немного дружеская, немного отеческая и немного любопытная одновременно. Вы бы полюбили эту улыбку, если бы у вас было достаточно времени до казни.

Я подержал дубинку на весу и уронил ее в его раскрытую ладонь.

— А теперь пистолет, — ласково сказал он. — Вы были очень больны, мистер Марло. Я вынужден настаивать, чтобы вы вернулись в кровать.

Я смотрел на него.

— Я — доктор Зондерборг, — сказал он, — и я не хочу никаких недоразумений.

Он положил дубинку на стол перед собой. У него была улыбка замороженной рыбы. Его длинные пальцы шевелились, как умирающие бабочки.

— Пистолет, пожалуйста, — еще ласковее сказал он. — Я настоятельно рекомендую…

— Который час, надзиратель?

Он немного удивился. Часы уже были на моем запястье, но они остановились.

— Почти полночь, а что?

— Какой день?

— Конечно же, воскресенье, мой дорогой сэр.

Я старался думать и держал пистолет так близко от доктора, что он мог бы попытаться схватить его.

— Прошло 48 часов. Не удивительно, что у меня были припадки. Кто привез меня сюда?

Он уставился на меня, и его левая рука начала подбираться к пистолету. Он, наверное, принадлежал к ассоциации блуждающих рук. Девочки могли бы с ним неплохо провести время.

— Не заставляйте меня сердиться, — проговорил я. — Не заставляйте меня утратить мои светские манеры и безупречный английский. Сейчас же расскажите, как я сюда попал.

Он был мужественным. Он рванулся за пистолетом. А я отдернул руку и положил ее на колени, еще крепче сжав пистолет.

Он покраснел, схватил бутылку виски, налил себе и быстро выпил. Глубоко вздохнул, и брезгливая дрожь передернула его. Вкус виски ему не понравился. Наркоманам не нравится спиртное.

— Как только вы выйдете отсюда, вас арестуют, — резко сказал он. — Вас поместил сюда блюститель порядка.

— Блюститель порядка не сможет этого сделать.

Это его немного озадачило. Лоб наморщился. На желтоватом лице отразилась тяжелая умственная работа.

— Взболтайте и налейте еще, — посоветовал я. — Кто поместил меня сюда? Когда и зачем? Я очень зол сегодня. Я хочу танцевать в пене. Я слышу вопли привидений, предвещающих смерть. Я еще никого не застрелил за всю неделю. Говорите, говорите, доктор. Дерните струны древней скрипки, пусть польется нежная музыка.

— У вас наркотическое отравление, — холодно сказал он. — Вы чуть не умерли. Я должен был три раза давать вам дигиталис. Вы дрались, вы кричали, вас надо было привязать, — его речь была такой быстрой, что, казалось, слова сами выскакивали изо рта. — Если вы покинете мою клинику в таком виде, у вас будут серьезные неприятности.

— Вы сказали, что вы, доктор. Доктор-медик?

— Конечно. Я — доктор Зондерборг, как я уже сказал.

— Вы не кричите и не деретесь, когда у вас наркотическое отравление, доктор. Вы просто лежите в коме. Проделайте еще и снимайте сливки, пожалуйста. Меня интересует только они. Кто притащил меня в ваше веселое заведение?

— Но…

— Никаких «но». Я сделаю из вас мокрую курицу, утоплю в бочке мальвазии. Или предпочитаете другой сорт? Впрочем, я бы сам отказался утопиться в вине. Шекспир знал толк в выпивке. Давайте примем еще лекарства, — я взял его стакан и налил еще парочку порций. — Вперед, Карлофф!

— Вас сюда поместила полиция.

— Какая полиция?

— Естественно, полиция Бэй Сити, — его беспокойные желтые пальцы вертели стакан. — Вы же в Бэй Сити.

— О, а у полицейского было имя?