Рэймонд Чандлер - Прощай, моя красотка

Энн вернулась со стаканом. Ее холодные пальцы коснулись моих. Я их немного подержал, а потом нехотя отпустил, как утренний сон, когда солнце светит в глаза, а вы находитесь в волшебной дымке.

Она покраснела, села в кресло и долго там устраивалась поудобнее.

Закурила, наблюдая за тем, как я пью холодную жидкость.

— Амтор — безжалостный парень, — сказал я. — Но я никак не могу в нем разглядеть мозг ювелирной банды. Возможно, я заблуждаюсь. Если бы он им был, и я бы знал еще что-то о нем, не думаю, что мне удалось бы выбраться из этой лечебницы живым. Но Амтор все же чего-то побаивается. Он не вел себя круто, пока я не заикнулся о невидимых надписях.

Она по-прежнему смотрела на меня.

— А были они там?

Я улыбнулся.

— Если и были, я-то их все равно не прочел.

— Интересный способ прятать компромат о человеке, не так ли? В мундштуках. А если бы их никогда не нашли?

— Я думаю, суть в том, что Мэрриот чего-то боялся. А карточки после его гибели были бы найдены. Полиция прочесала бы все карманы частым гребешком. Одно беспокоит меня. Если бы Амтор был шефом банды, то нечего было бы больше искать.

— Вы имеете в виду, если бы Амтор убил его? Но то, что знал Мэрриот от Амтора, могло не иметь прямого отношения к убийству.

Я откинулся назад, уперся в спинку кресла, покончил с выпивкой и, сделав вид, что я все это обдумываю, согласно кивнул. И сразу же возразил:

— Но ограбление имеет связь с убийством. А мы предполагаем, что Амтор имел связи с грабителями.

В ее глазах появилась хитринка:

— Готова поспорить, вы чувствуете себя ужасно. Не хотели бы вы немного поспать?

— Здесь?

Она покраснела до корней волос.

— Хорошая идея! А почему нет? Я не ребенок. Кому какое дело до того, что я делаю, когда и как.

Я поставил стакан и встал.

— У меня сейчас один из редких приступов деликатности. Не отвезли бы вы меня к ближайшей стоянке такси, если вы не очень устали? — сказал я.

— Вы же, черт побери, ничего не понимаете, — зло сказала она. — Вам чуть не проломили голову и накачали черт знает какими наркотиками, и, я полагаю, все, что вам надо — это хороший сон, чтобы подняться утром посвежевшим и снова стать детективом.

— Я, думаю, лягу спать немного позже.

— Вам надо в больницу, чертов болван!

Я почувствовал, что дрожу.

— Послушайте, — сказал я. — У меня сегодня ночью не совсем ясная голова, и я не думаю, что мне следует торчать здесь слишком долго. Я этим людям не нравлюсь. И я ничего не смогу доказать, случись что. Все, что бы я ни сказал, будет противозаконным, а закон в этом городе здорово подгнил.

— Это хороший город, — резко выкрикнула она, немного задыхаясь. — Вы не можете судить…

— О'кей! Прекрасный город. Как Чикаго. Вы можете прожить там очень долго и не встретить Томми-пушку. Конечно, это хороший город. Он, возможно, не более продажный, чем Лос-Анджелес. Можно купить только часть большого города, а город такого размера, как Бэй Сити можно купить целиком, в оригинальной упаковке и оберточной бумаге. Вот в чем разница. И поэтому я хочу поскорее отсюда уехать.

Она встала, выставив вперед подбородок.

— Вы отправитесь спать немедленно. У меня есть свободная спальня и…

— Обещайте не запирать дверь в вашу комнату.

Она снова покраснела и закусила губу.

— Иногда я думаю, что вы лучше всех, — сказала она. — Но иногда я думаю, что вы самый отъявленный негодяй.

— В любом случае, не отвезли бы вы меня к стоянке такси?

— Вы останетесь здесь, — отрезала она. — Вы больны.

— Я не настолько болен, чтобы у меня копались в мозгах, — сказал я с отвращением и быстро отвернулся. Она быстро выбежала из комнаты, в два шага достигнув коридора. Затем вернулась в длинном плаще поверх костюма и без головного убора. Ее рыжеватые волосы выглядели так же безумно, как и ее лицо. Она открыла дверь бокового выхода, ее шаги процокали по бетонной дорожке, и раздался звук открываемого гаража. Дверка в машине открылась и захлопнулась. Завелся мотор, и свет фар пробился через открытую боковую дверь.

Я взял свою шляпу, выключил свет и обратил внимание на то, что на двери английский замок. Я оглядел комнату и вышел, захлопнув дверь. Комната была очень мила. В ней очень приятно было бы носить домашние тапочки. Я сел в подъехавшую машину.

Энн Риордан всю дорогу выглядела злой, поджав губы. Она вела машину, как фурия. Когда я вышел перед своим домом, она буркнула ледяным голосом: «Спокойной ночи» и, развернувшись по центру улицы, исчезла из виду раньше, чем я успел достать ключи из кармана. Дверь в подъезд закрывалась в 11. Я отпер ее и прошел через пыльный вестибюль к лестнице. В лифте поднялся на свой этаж. Там горел слабый мирный свет. Молочные бутылки стояли у служебных дверей. В темноте неясно вырисовывалась красная дверь пожарной лестницы. Я был дома, в спящем мире, таком же безвредном, как спящий котенок.

Я открыл дверь своей квартиры, вошел и принюхался. Домашний запах, запах пыли и табачного дыма, запах мира, где живут и продолжают жить люди. Я включил свет.

Разделся и лег спать. Меня мучили кошмары, и я несколько раз просыпался в холодном поту. Но утром я снова был в порядке.

Я долго сидел на кровати в пижаме, все не решаясь подняться. Я чувствовал себя неважно, но не был так болен, как следовало бы после всего пережитого. Состояние, как после постоянной работы за заработную плату. Голова болела и казалась разбухшей и горячей, язык был сух, во рту и горле был песок, а челюсть ныла. Но у меня бывали деньки и похуже.

Серое, туманное, еще прохладное утро, но день обещает быть теплым. Я с трудом поднялся и, помяв живот, потом желудок, почувствовал признаки тошноты.

С левой ногой все было в порядке. Она не болела. Поэтому, очевидно, я должен был стукнуться ею о кровать.

Я все еще извергал проклятья, когда раздался стук в дверь. Тот начальственный стук, когда хочется открыть дверь на пару дюймов, запустить в физиономию нахала сочную ягоду и снова захлопнуть дверь.

Я открыл немного пошире, чем на дюйм. Передо мной стоял лейтенант Рандэлл в темном габардиновом костюме, в мягкой шляпе с загнутыми кверху полями, очень чистый и изящный, с важным видом и недоброжелательным взглядом.

Он слегка толкнул дверь, и я отступил в сторону. Он вошел, закрыл за собой дверь и огляделся по сторонам.

— Я ищу вас уже два дня, — сказал он, не глядя на меня. Его глаза оценивали комнату.

— Я был болен.

Он обошел комнату легкими пружинящими шагами. Его светлые волосы сияли, руки были в карманах, а шляпа под рукой. Для полицейского он был не очень крупного телосложения.

— Не здесь? — спросил он, вытащил руку из кармана и положил шляпу на журналы.

— В больнице.