Микки Спиллейн - Дип

— Дейв? Сколько там вас? Хорошо, шестерых хватит… Что? Звонил Холиди? О'кей… Значит, вы знаете, что должны получать указания по этой операции от меня… Так… Оставайтесь там и без меня не двигайтесь… Так… Расставьте у всех выходов… Незаметно… Скоро буду… Как только я подъеду, пусть все двигаются внутрь… Там, внутри, мы проделаем все так, что никто ничего не услышит… Скажите всем, что задача — взять эту женщину, Эллен, живой… Да, да… Это его распоряжение… Всех парней Педла ликвидировать… Тоже… Если будет сопротивляться, то не церемониться… Да, да, можно… Нет, вы меня знаете… Я прибуду на грузовике с красно-белыми полосками, который принадлежит ресторану… Да, он стоит здесь… Да, да. Увидите его и можете все двигаться внутрь клуба… Только не раньше. Понятно? Тогда все. Сейчас выезжаю.

Собел положил трубку на аппарат, чему-то засмеялся, подошел к буфету и начал готовить себе еще стакан питья, но резкий звонок телефона заставил его вновь спять трубку.

— Да, да, мистер Холиди… Все в порядке… Сейчас выезжаю… Само собой… связанный… Нет, нет… Они спать не будут… Слушаю, как только доставим — позвоню… Так… С-2–82–92? Хорошо…

Закончив разговор, Собел вновь подошел к буфету, что-то выпил и направился к спальне.

Открыв дверь, он остановился на пороге, помахивая моим револьвером.

Его глаза после ярко освещенной комнаты, да еще затуманенные алкоголем, были не в состоянии быстро освоиться с обстановкой в темной спальне. Собел мог только смутно видеть неясные очертания фигуры, лежавшей на кровати, которую он принял за меня, и несколько кресел, на одном из которых, как он, вероятно, полагал, спит Эд.

Я стоял за дверью, затаив дыхание и плотно прижавшись к стене.

Собел шагнул в спальню и, все еще размахивая моим револьвером, проговорил:

— Эд, вставай! — И, не дожидаясь ответа, продолжал: — Могу кое-что сообщить вам, Дип. Знаете, куда Педл затащил ее? В клуб «Рыцарей совы»… Ха-ха… А почему? Потому что она знает место, где припрятаны бумажонки Беннета… Ха-ха… Только Педл не сможет ими воспользоваться. Через полчаса-час я вернусь сюда, и первая пуля из этого вашего револьвера будет аккуратно всажена в ваши мозги…

Пока он говорил, мне очень хотелось сказать ему, что она отправилась в клуб только потому, что Педл уже кое-что выжал из нее, что, по всей вероятности, она вспомнила последнюю вещь, которую я ей сказал, что все завязано в клубе и вокруг него. Эллен имела очень маленький выбор…

Все это мелькнуло у меня в голове и исчезло перед одним словом — «время».

— Эд, вставай!.. Э… О!!!..

Дикий вопль сотряс всю комнату. Видимо, его вызвало ощущение сломанной руки, размахивавшей моим револьвером. Однако вопль был весьма краток, и через секунду грузная туша Собела, потерявшего сознание, неподвижно распласталась на полу.

Включив свет в спальне и взяв вторую веревку, я принялся было за работу, но звук открываемой в квартиру двери заставил меня отложить это занятие. Я поднял свой револьвер и, выключив в спальне свет, занял удобную позицию у порога.

Тем временем кто-то, пройдя коридор, вошел в комнату. Медленно прикрывая за собой дверь одной рукой, Тони подозрительно оглядывал пустую комнату, а его другая рука потянулась к кобуре. В этот момент он заметил дуло револьвера, направленное ему в голову, и, по-видимому, сумел что-то прочитать в моих глазах, так как его рука тотчас же отдернулась от кобуры и бессильно повисла сбоку. Он покорно пожал плечами и пробормотал:

— Я ведь говорил Собелу и Холиди…

— Брось свою штучку, Тони. Только осторожно.

Без малейшего колебания он вывалил револьвер из кобуры на пол, оттолкнув его тотчас же от себя ногой.

— А Собела и Эда?.. Ухлопали?

Так как я не отвечал, подбирая его револьвер, он, кисло ухмыльнувшись, добавил.

— Догадываюсь… Делайте свое дело, только поскорее…

— Они там. Перевязаны, — сказал я. — Повернись.

— Спасибо, парень.

Он повернулся к стенке, и я тотчас же, на этот раз точно рассчитанным ударом рукоятки, превратил его в неподвижную и лишенную сознания массу.

На всякий случай я подтащил его к двери в спальню, вновь включив там свет, сорвал антенну и кусок телефонного провода и принялся быстро, но тщательно связывать Тони и Собела. Затем, разорвав полотенце, я аккуратно забил им кляпы в рты, оттащил их в разные углы и осмотрел карманы Собела. Но ключа от машины в них не обнаружил.

Выключив свет и заперев за собой двери, я бросился на улицу.

Грузовик с красно-белыми полосками я нашел за домом. Ключ от зажигания торчал на своем месте.

Машина мягко и легко тронулась с места. В это время уличное движение затихало, можно было развить значительную скорость, что я и не преминул сделать.

Накрапывал дождь, и я включил щетки, которые принялись методически смахивать дождевые капли и струйки с ветрового стекла.

Не сбавляя скорость, я нарушал правила уличного движения где только можно, ведя машину по кратчайшему пути и лишь слегка притормаживая перед стоп-сигналами, чтобы бросить взгляд на поперечную улицу и убедиться в том, что наперерез мне не мчится другая машина.

Время… Как много его еще осталось в моем распоряжении?

Машина, наконец, вырвалась на Улицу. На Улицу с большой буквы.

Так мы всегда ее называли.

Примерно в середине ее был клуб.

Для многих, очень многих клуб являлся как бы матерью. Именно отсюда начиналась их полная опасностей, преступная деятельность. Преступная, но и одновременно романтичная.

Сентиментальность?

Как часто я сам был в числе ночных теней, сколько раз, притаившись в ночной тиши, я ощупывал в своей руке револьвер, удостоверяясь в том, что он готов к мгновенным действиям… Правда, в многочисленных схватках мне всегда удавалось обходиться кулаками и лишь изредка использовать рукоятку револьвера, но его наличие придавало мне больше веса в глазах других и вселяло большую уверенность в своих силах.

Сентиментальность… Кажется, она является составной частью и моего собственного я. Действительно, более двадцати лет я храню этот револьвер. В какой-то степени он служит мне символом воспоминаний. Коп, который его носил и у которого я его отнял, был убит спустя год в схватке с гастролировавшей бандой Рэнчета, и я никогда не беспокоился относительно того, что этот револьвер будет предметом особого внимания, коль скоро его владелец перестал существовать. Это был мой первый красивый кусок стали и за все это время — единственный. Случалось, что я расставался с ним, но ненадолго, и он всегда возвращался ко мне. В некотором роде мы стали уже старыми друзьями.

И сейчас, ощущая его за поясом, я чувствовал себя увереннее, поскольку знал, что на этот раз он мне абсолютно необходим…