Надежда Лиманская - Бездна смотрит на тебя

Наконец, синий взгляд скользит по лицу. Споткнулся, задержался, словно обжёгся о напряжённое, вопросительное выражение его глаз.

— Ведь ты была «там»? — В ответ Лера согласно кивнула. Синий всполох глаз сменил тёпло-синий, — чуть успокоился. И всё же, его немного тревожили эти внезапные экскурсии, — полёты «туда», в другой мир, или, как она это называла, — выход в тонкий слой информационного поля. Изо всех сил старался не показать своё огорчение, видя её такой отстранённой. Улыбнулся через силу. Она пристально взглянула.

— Понимаю, тебе не нравится! Глаза выдают! — погладила по щеке. Снова заглянула в глаза. — Не сердись! Пожалуйста! Ничего не могу поделать!

И тут он вспомнил. Только сейчас.

— Лерка! Непременно сведу тебя с одним человеком! Моим другом! Сал…, — не договорил. На очередном крутом повороте катер резко тряхнуло, затем подбросило с такой силой, что Лера отлетела, — её рука вырвалась из широкой ладони Валерия. Она не испугалась, хохотнула, приземлившись на сиденья. Порывисто поднялась, подошла к нему.

— Господи, Лерка! — обнял. Затем возмущённо: — Эй, капитан! Внимательнее можно? Аккуратнее, давай! Не дрова везёшь!

Лера прыснула со смеху.

— Простите, Христа ради! Сами же велели, — недовольным голосом отозвался тот, также удручённый ситуацией, — «давай в самые неизвестные, дальние уголки», вот я и…

— Знаешь, Валери! — Снова присела на сиденье. Поджав одну ногу и, вытянув другую, сунула кончики длинных пальцев в карманы джинсов. Не глядя на него, произнесла:

— В начале девяностых неожиданно нам стали приходить письма. Из России. Помню, как радовалась моя бабушка, а прабабушка… Я не рассказывала о ней. Она прожила долго, — девяносто с лишним. И всё ждала. Ждала вестей из России. Очень переживала. И вот, однажды, мы получаем первое письмо. От дочери её младшей сестры. Как это у вас называется?

— Племянница! — подсказал Валерий.

— Племянницы! Да! Она написала о своей судьбе. Упомянула, — жизненные обстоятельства сложились, таким образом, что вынуждена была изменить имя, фамилию. В общем, расспрашивала в письме, стоит ли ей перебираться в Штаты, просила, чтобы мы не беспокоились — она не из бедных, ну и так далее. Прабабушка перечитывала его целый день, сидя в любимом кресле. А вечером того же дня умерла с ним в руках!

Валерия порылась в мягкой вместительной сумке.

— Вот адрес! — протянула конверт. — Здесь в Ленинграде жила вся её семья, до того, как… А вот другой, уже московский адрес её племянницы! — Взяв оба конверта, Валерий пробежал глазами текст. — Потому ты так рвалась в Россию? Не терпится навестить? — слегка тряхнул конверт, — я знаю, где это. Не вопрос! Только сегодня вряд ли попадём, поздновато!

— Да ладно! Конечно, можно и завтра, или, когда там… — снова отвернулась — Всё равно никто из моих там больше не живёт! Вся надежда на встречу в Москве!

— А приедем в Москву, навестим не только твою родственницу, познакомлю с моими друзьями…

— Валери! — внезапно. — Что такое — политические репрессии?

Валерий обнял её, прижав к себе спиной, поцеловал в затылок. Катер пронёс их по Неве ещё сотню метров. — О! Взгляни туда! — Валерий указал пальцем. — Через леса и болота в 1713 году на левом берегу Невы проложили «Большую прешпективную дорогу» к зданию Адмиралтейства. Сейчас её называют — Невский проспект. Эта самая дорога пересекала Фонтанку, потом построили деревянный мост. Здесь находилась застава, и потому строили мост солдаты, которыми командовал подполковник Аничков. Несмотря на бесчисленные перестройки, его по-прежнему называют Аничковым.

Валерий что-то шепнул «капитану».

— Зимняя канавка! — продолжал Валерий. — Она соединяет Неву с Мойкой. Слушай, Лерка, на мой взгляд, это самый очаровательный уголок старого Питера! Да, а позже у канавки был построен более просторный, второй Зимний дворец.

Дальше Валерий поведал о младшем брате Зелёного и Красного моста, — Синем. С удивлением узнала, что прежние, деревянные, были окрашены в соответствующие цвета.

— Четвёртый чугунный мост на Мойке — Поцелуев…

— Поцелуев! — повторила. — Боже! Как романтично! Валери! Хочу на мост поцелуев!

— Обязательно! А для начала. — Прищурился, посмотрев вдаль. — Так вот, мадам Восторг! Мост Поцелуев расположен на продолжении нынешней улицы Глинки, неподалёку от места пересечении Мойки с Крюковым каналом, — поймав выражение её лица, — впрочем, неважно! Легенда рассказывает, название возникло оттого, что рядом были казармы Морского экипажа и моряки прощались на этом мосту со своими возлюбленными…

— Ой, — заверещала Лера, повторив, — как романтично! — Весёлые её глаза заставили Валерия замолчать и не упоминать о другой, более прозаической версии названия.

— Сейчас мы плывём по течению от Второго Садового моста в то место, где из Мойки вытекает канал Грибоедова. Здесь, Лерка, находится самый оригинальный мост по композиции. Три его части. Что? Не интересно? А-а! — протянул, глядя на грустные глаза, — Устала!

— Немного голова кружится!

— Укачало барышню! — хмыкнул «капитан».

— Дальше, в наших планах — мост, который держат львы! — огорчённо, — интересует?

— Ты неисправим, Валери!

— Ну, так что, господа? — воскликнул «капитан», — причаливаем? — Валерий взглянул на спутницу. Её милое лицо было задумчиво, как показалось, озабочено, ко всему прочему, казалось усталым.

— Пожалуй! А жаль! — Подал ей руку.

— Позвольте! Извините, ради бога! — подал снова голос «морской волк». — Целый день туда — сюда, по рекам, каналам! Добавить бы надо! — затем узнаваемый жест, — потёр пальцы. — Напарник не поверит! — Валерий достал купюры.

— Надеюсь, достаточно на двоих? — «капитан» почтительно снял фуражку.

— Да уж, более чем! Благодарствуем! Сдачу возьмите!

Вскоре они оказались неподалёку от Театральной площади, на красивом изгибе канала Грибоедова.

— Этот мост так и называется, — Львиный.

Откинув головы на мускулистых шеях, дружно опираясь лапами, львы держат в своих пастях тонкие железные цепи.

— Никогда не видела ничего подобного! — воскликнула Лера. — Красотища! Настоящая гармония! Инженерной мысли и творчества. Скульптор был гением! Жаль! Сейчас так не строят!

— Есть хочешь? — прервал тираду Валерий. В ответ она хитро взглянула.

— Как этот лев! Р — р — р! — сжав пальцы, словно коготки, шутя, набросилась.

— Ой — ё — ёй! Сдаюсь! Задавите, мадам, старого, больного человека!

Какое-то время дурачились, затем Валерий заявил:

— Слушай, а голод, и в самом деле — не тётка!

Лера в ответ громко рассмеялась. Он привык к резкой перемене её настроения и потому нисколько не удивился, когда очень усталый голос жалобно попросил: