Синди Энсти - Кинжал-колибри

Ей так много надо было сказать Уолтеру.

Держа двумя руками клочок морщинистой бумаги, Кэролайн передала его инспектору Дэвису.

— Не знаю, поможет ли это как-то нам, но вот. — У Кэролайн немного перехватило дыхание, отчасти от страха неудачи, отчасти от того, что она слишком быстро поднималась по лестнице. Она вернулась на свое место и сложила дрожащие руки на коленях.

Инспектор Дэвис поджал губы и несколько мгновений смотрел на список.

— Качественная бумага, — наконец сказал он. Его голос прозвучал чересчур громко в безмолвном ожидании. — Потрепана, но не порвана. Ее писали не на скорую руку, потому что слова выведены аккуратно, буквы достаточно витиеваты, но не чересчур. Сложно определить, чья это рука, мужчины или женщины. — Он передал бумагу лорду Хантону, чтобы услышать его мнение.

Пожав плечами и покачав головой, лорд Хантон вернул ее обратно.

Кэролайн повернулась к Дэвису.

— У вас нет подозреваемых? Совсем никого? — Она не хотела, чтобы ее слова звучали как обвинение.

— Кому это больше всего выгодно, если вы поддержите каперские лицензии? — спросил Джеймс.

Лорд Хантон быстро пожал плечами.

— Все дело в деньгах, конечно. Каперы — это, по сути, легальные пираты, какие бы намерения и цели они ни имели. Большинство владельцев судов, финансирующих каперов, базируется в Вест-Индии, но, конечно, не все. Тот, кто решил похитить Ребекку и Элизабет, считал, что при голосовании в палате лордов моего влияния хватит, чтобы обратить ситуацию в их пользу.

— Это тот, кто готов был рискнуть всем, — тихо сказала Ребекка.

— Да, в самом деле, — сказал Дэвис. — Но многие предпочитают не открывать карт, никогда не показывать своих истинных целей. Трудно расследовать преступление, о котором никто не знает, кроме, конечно, самих преступников. — Дэвис едва мог скрыть разочарование, когда посмотрел в сторону лорда Хантона.

— Мы объявили, что мисс Хантон уехала навестить тетю в Шотландии. Нам пришлось использовать в качестве предлога для расследования украденную брошь. — Лорд Хантон откинулся на спинку стула и с усилием потер лоб. — Мы несколько приуменьшили проблему. — Он кивнул инспектору.

Дэвис вынул блокнот из кармана и стал переворачивать страницы, все время качая головой.

— Но пока ничего не складывается. Возможно, если бы вы смогли описать пережитые приключения, нам удалось бы собрать все воедино.

Ребекка попыталась спокойно и беспристрастно описать события, которые привели их в итоге в Лондон. Если бы не смерть Дейзи, у нее это хорошо получилось бы. Но Ребекке пришлось несколько раз во время своего рассказа остановиться, чтобы промокнуть текшие по щекам слезы.

— Очень мудрое решение, — сказал Дэвис, услышав историю об Элизабет Доббинс, лежавшей на смертном одре. Он кивал на протяжении большей части повествования. — Не удивлюсь, если преступники поначалу не проявляли себя. Но когда о твоем выздоровлении не последовало никаких новостей, они, должно быть, были озадачены. Это объясняет промежуток времени до первого инцидента. Насколько мне известно, вы считаете это попыткой кражи со взломом в усадьбе, но, скорее всего, это исчезновение вашей горничной.

Дэвис закрыл один глаз и прищурился, словно пытаясь что-то прочесть с большого расстояния, затем выпрямился, ослабив хмурый взгляд.

— Кража произошла в ночь смены Дейзи Бартли. Можно предположить, что они допросили ее и узнали, что мисс Хантон не помнит, кто она такая, и уж, конечно, не помнит своих похитителей. Это, вероятно, придало им смелости. Но вот чего Дейзи не могла им сказать, так это того, что вы больше не находились в крыле для прислуги. В тот день вы переехали в хозяйское крыло.

Ребекке было трудно слушать инспектора Дэвиса, рассуждающего так просто о последних часах жизни Дейзи. Она не отрывала глаз от пола. Неожиданно ее отвлекло легкое прикосновение. Джеймс скрестил их мизинцы вместе. Это был простой жест глубокого понимания, который принес ей утешение.

— Все еще полные решимости, — продолжил Дэвис, — они пытались поймать вас после похорон. Но я должен сказать, что уловка Патерсона была уже отчаянием. Хотя могу признаться вам, почему агент, на которого ссылался Патерсон, на самом деле был нашим агентом. — Дэвис кивнул лорду Хантону. — Патерсон, должно быть, услышал о том, что о вас наводят справки, и понял, что вскоре вас найдут. Отсюда и его неудачный обман. Затем, впав в отчаяние, они попытались убить вас.

Ребекка повернулась лицом к отцу:

— Они думали, что я умерла. Моя смерть гарантировала бы им безопасность, а теперь они могут использовать Элизабет в качестве пешки в своей гнусной игре. Значит, они послали тебе еще одно требование? — Она увидела взгляд, которым обменялись инспектор и ее отец. Один из них кивнул, а другой произнес:

— Да, это так.

— Что было сказано в записке? — спросила Ребекка.

— Она была короткой, все только по делу, ни слова ни о тебе, ни об Элизабет, — ответил лорд Хантон. — В ней говорилось, что я должен проголосовать против каперских лицензий и другого выхода у меня нет.

— Это все? — Ребекка снова бросила взгляд на отца.

— Что нам теперь делать? — спросил Джеймс.

— История о пребывании мисс Хантон в Шотландии останется в силе до тех пор, пока кто-либо не узнает о событиях прошлой ночи. — Инспектор Дэвис посмотрел на лорда Хантона осуждающе. — Я увеличу охрану вокруг усадьбы, но, думаю, будет лучше, если вы, мисс Хантон, по возможности не станете выходить на улицу. Конечно, за исключением вашего визита к врачу.

Ребекка нахмурилась, посмотрев на своего отца.

— Лорд Хантон… папа, — сказала она — ей было странно называть его так, — я просто схожу с ума от беспокойства об Элизабет. Не могу вспомнить ее, но… она моя сестра. Я… я… она же там совсем одна. Ей не на кого надеяться. Может, она чувствует, что ее бросили? Жива ли она? — Бекка подняла руку и поднесла ее к груди. Ее сердце бешено колотилось.

— Нет, Бекка, остановись, — сказал отец грубым голосом. — Эти мысли съедят тебя заживо, если будешь постоянно об этом думать, и тогда сама окажешься беспомощной. Ты не сможешь ничем помочь Элизабет, если будешь сидеть и терзать себя. — Казалось, он знал, о чем говорил. — Лучше представь, что с Элизабет все в порядке и скоро мы все будем вместе.

Но из глаз лорда Хантона текли слезы, и было понятно, что его настоящие мысли приносили ему боль и муки.

— Продолжай говорить, дорогая, — поддерживал ее доктор Фотерби. — Не теряйся в том, что видишь.

Ребекка нахмурилась. Легче сказать, чем сделать, гораздо легче. Образы и видения, мелькающие перед ее закрытыми глазами, стали четче, чем когда-либо. И ясность оказалась страшнее, чем тени. Жестокость больше не была чем-то всеобъемлющим. Она была направлена на нее, и боль стала еще острее. Но, несмотря на то что теперь она смогла прочесть этикетки на коробках из своего видения и даже описать перекладины на дверях, мужчины все еще оставались безликими, а их слова — бессмысленными.