Александр Костенко - Колье Барбары

Томку мне показали издалека, осветив мощным прожектором её нелепо съёжившуюся и крепко примотанную скотчем к допотопному деревянному стулу фигурку. То, что она была жива, у меня не вызвало никаких сомнений, потому как она жмурилась от яркого света, сильно слепившего ей глаза, и постоянно ёрзала на жёстком сидении. Меня она видеть не могла из-за всё того же направленного на неё мощного луча. На вопросительный взгляд амбала, показавшего мне подругу, я кивнула головой. Мол, я всё, что мне было нужно, увидела. Главное, Томка была жива, и, как мне показалось, даже вполне упитана. Когда я последний раз видела её в больнице, выглядела она, на мой взгляд, гораздо хуже. Я, удовлетворив своё любопытство насчёт состояния Томки, хотела было побеседовать с главарём банды, но похитители оказались необщительны до неприличия. Молча проводив меня до выхода из подземелья, они сунули мне в руку мобильный телефон и со словами: помни, у тебя только неделя, вытолкали наружу через уже знакомый мне пролом в стене склепа. Я смахнула ладонью пыль и обессиленно присела на краешек саркофага, повертела в руках телефон и, тяжело вздохнув, сунула его в карман…

«Вацлав. Агнежка сообщает о прибытии зондеркоманды СС под командованием шарфюрера Рольфа. Место дислокации Несвижский замок. Численность группы пятнадцать человек. Также Агнежка предупреждает, что „Лицеист“ ведёт двойную игру».

— Милая Ганна, я прошу вас, не настаивайте. Я не могу допустить, чтобы с вами что-то случилось. Эти подземелья чрезвычайно опасны. И стоит ли вам рисковать своей драгоценной жизнью ради простого упрямства?

— Гюнтер, поверьте, ничего со мной не случится. К тому же со мной будут доблестные солдаты рейха во главе с самим шарфюрером, — Ганна кивнула головой в сторону солдат, которые прыгали на месте, проверяя, тщательно ли пригнаны обмундирование и амуниция. На суровых, будто вырубленных из камня загорелых лицах застыли печать уверенности в себе и полная боевая готовность. Это были профессионалы, отборные бойцы, которые, сразу было видно, побывали во многих переделках. — Сами видите, с ними мне вряд ли что- то может угрожать.

— Княжна, я всё равно настаиваю на том, чтобы вы не спускались в подземелье. Там могут быть партизаны.

— И что? — насмешливо спросила девушка.

— Это означает то, что если группа Рольфа наткнётся в подземелье на партизан, то придётся принять бой. Кроме того, есть большая вероятность напороться на засаду. Нет, — штурмбанфюрер поднял вверх руки, — и не просите, я не могу разрешить вам идти с ними.

— Скажите, Гюнтер, — Ганна начинала злиться и перешла на «вы», — а Рольф подчиняется только вам?

— Не понимаю вашего вопроса, — сразу насторожился штурмбанфюрер.

— И всё-таки? — настаивала на своём девушка, в её глазах запрыгали озорные искорки.

— Нет, — после недолгого колебания ответил Гюнтер, — шарфюрер Рольф подчиняется напрямую Берлину. Наша же обязанность обеспечить его группе полное содействие.

— В таком случае, — усмехнулась девушка, — мне придётся обойтись без вашего разрешения! — и, решительно развернувшись, направилась в сторону подъехавшего за группой грузовика.

— Шарфюрер, простите, что отвлекаю, но я хотела бы попросить вас об одном одолжении, — остановила она Рольфа, уже вставшего одной ногой на подножку машины.

— В чем дело, княжна? У нас мало времени. Говорите быстрее, — по его суровому обветренному лицу пробежала тень недовольства.

— Возьмите меня с собой.

Рольфа, по всему было видно, сильно удивила просьба княжны, и он несколько мгновений молча смотрел на девушку, вероятно, прокачивая возможные последствия. Потом молча сел в кабину и, захлопнув дверку в самый последний момент, когда девушка уже собиралась уйти ни с чем, процедил сквозь зубы, кивнув на кузов:

— Забирайтесь, — и сразу махнул водителю рукой, — заводи.

Грузовик сорвался с места, как скаковая лошадь на старте, и окутав всё вокруг себя черным дымом сгоревшей солярки, помчался вперёд. Княжна, которую в последний момент подхватили за руки солдаты и втянули в кузов, села на жёсткую металлическую скамейку у правого борта и, не удержавшись, всё же оглянулась назад. Выхлопные газы почти рассеялись, и она увидела штурмбанфюрера, в полной растерянности стоящего на обочине дороге и провожающего быстро удаляющийся грузовик долгим и тревожным взглядом.

Доктор сдержал обещание, и я, благополучно загнав машину за полосатый шлагбаум госпиталя и припарковав её на всегда полупустой служебной стоянке, беспрепятственно поднялась к себе в палату. Странно, но никто не обратил абсолютно никакого внимания на то, что я отсутствовала в данном лечебном учреждении некоторое время. И пропустила массу лечебных процедур. И этого никто не заметил. Даже обидно. Дежурная медсестра Ольга поздоровалась со мной тоже как ни в чём ни бывало. На мой вопрос, спрашивал ли кто меня, она только неопределённо пожала худенькими плечами и сразу отвернулась к стеклянному медицинскому шкафчику, продолжая раскладывать свои таблетки. Из чего я сделала вывод, что всё обошлось как нельзя лучше и, зайдя к себе в палату, первым делом с полчаса отмокала под контрастным душем. Выйдя, я завалилась на кровать и принялась бездумно щелкать пультом телевизора. Примерно через полчаса мне это занятие наскучило, и я решила позвонить в Белоруссию Рудовичу. Справиться, так сказать, о новостях. Правда, и так было ясно, что судя по тому, что он мне все это время не звонил, новостей не было. Но в любом случае, если ничего не случилось, вечером следовало уже ожидать Суходольского с документами по Радзивиллам. Я собиралась серьёзно поработать с этими бумагами и, как говорится, костьми лечь, но колье разыскать.

Суходольский, недовольно ворча, ворвался в палату без стука без чего-то семь вечера. Продолжая без перерыва брюзжать на погоду, дорогу и сумасшедших тёток, которые вместо того, чтобы спокойно валяться в койке и смотреть телевизор, гоняют сотрудников почём зря. Я решила не принимать его ворчание на свой счёт и, подождав, пока он немного успокоится, спросила:

— Привёз?

— Привёз, — коротко ответил он и с видом раздражённого гуся бросил на стол знакомую картонную коробку.

— Спасибо, — в тон ему односложно поблагодарила я и всем своим видом показывая, что ему пора уходить, уселась за стол.

— Ростова, — видя такое дело, с негодованием спросил он, — ты даже чаем меня не напоишь с дороги?

— Чайник на подоконнике, чай в тумбочке, чашка и сахар на столе, — негостеприимно пробурчала я себе под нос. — И если тебя не затруднит, не греми посудой, ты мне мешаешь.