Олег Петрович-Белкин - Настоат

Рычит, бешено сверкая глазами.

– Доктор, вы обалдели? Обмануть меня вздумали? Думаете, я был не в курсе, что вы собираетесь писать лжепризнание? Полноте! Повторяю – я вижу ткань времени! Я и есть время, Хронос – и все ваши мелочные замыслы, попытки, нелепые ухищрения – у меня как на ладони.

С чего вы вообще взяли, что я – враг вам? Ну да, попугал, укусил за плечо – но это для вашего же блага! Я друг и союзник!

А теперь слушайте – и слушайте внимательно, не упуская ни единого слова! Если вы написали признание – то лишь оттого, что я вам позволил. Точнее, не так – я просто не вмешивался, ибо не имею ничего против. А даже если бы и имел – не вмешался бы. Ваш выбор, священный и сокровенный.

Зарубите себе на носу: так и должно было случиться! Вы следовали своей дорогой – и она привела вас сюда. Точно так же, как путь Дункана – к убийству Курфюрста.

Сколько вам, смертным, повторять надо? Непонятливые! Свобода воли – не пустой звук! Я могу лишь намекнуть, натолкнуть на мысль – но дальше этого не захожу. А теперь задайте себе вопрос: скажите, вы бы написали признание, если бы я вас не оскорбил и не обидел? Только честно, без кривляний и экивоков! Думаю, нет! Вы бы просто смирились – а так, благодаря мне, взыграло чувство протеста: мол, сейчас покажу тебе, Ламассу, покажу, что я, а не кто-то другой – хозяин своей собственной жизни. Банальная истина! К сожалению, для того, чтобы донести ее, мне потребовалось испить вашей крови. А на вкус она, поверьте, не сахар! Хотя инсулин у вас явно повышен. Скажите Ноэлю – требуется курс лечения.

Знаете, как выглядит умиротворение и облегчение? Для меня оно всегда будет ассоциироваться с мимолетной, сдержанной улыбкой Ламассу, знаменующей, что гнев судьбы стих, конфликт – исчерпан. Самое ужасное позади. Однако остается много вопросов.

– Получается, Ноэль действительно жив? Я не впал в забытье, не сошел с ума, не страдаю галлюцинациями? В конце концов, не умер?

– Доктор! – Ламассу ложится и вытягивает вперед лапы. Вылитый Сфинкс! – Перед тем, как потерять память и начать все сначала, Настоат из раза в раз повторяет одну и ту же фразу: Letum non omnia finit – смертью все не кончается. Я уже наизусть ее знаю! На подкорке сидит. Однако он прав – и сегодня вы в том убедились. В предыдущем Городе доктор Энлилль умер, скончался от сердечного приступа. Поздно ночью или рано утром – в тот самый час, когда убили Курфюрста и Лисаветта.

А здесь вы живы. По-настоящему и всецело. И Ноэль, Сын – тоже с вами. Казни ведь не было! Помните, как давным-давно, две тысячи лет назад, в полубреду, вы рыдали и вопрошали: «Боги, боги, какая пошлая казнь! Но ты мне, пожалуйста, скажи, ведь ее не было! Молю тебя, скажи, не было?» И вот ее и правда не стало! Поздравляю! Она осталась там, в Городе с Настоатом, Дунканом, Курфюрстом и остальными. А здесь – никакого переворота: спустя столетия вы с Ноэлем добровольно ушли от власти и посвятили себя медицине. Видите, как все просто!

– Но разве такое возможно? Как?

– Да элементарно! Уже сутки то вам, то Настоату по очереди объясняю. Осточертело! Исправлена ошибка – акт бескорыстного самопожертвования вырвал вас из порочного круга. Вы уподобились Сыну – принесли себя в жертву ради кого-то другого. И были вознаграждены!

– Кем?

Ламассу с раздражением бьет лапой по полу.

– Я что здесь, на допросе? Вам не говорили, что вы докучливый, нудный? И туго соображаете! А еще концепции разума строите… Ладно, не сопите там, в уголке – я отвечу! Вас наградило спасением само бытие, собирательным образом коего я и являюсь. Судьба, Карма, Логос, Мироздание, Высшая справедливость. Могли бы и догадаться!

Недавно я познал покой и облегчение – а теперь, похоже, начинаю постигать счастье. Так светло на душе у меня не было никогда – никогда во всей моей долгой, неприкаянной жизни!

– Скажите, а что с Настоатом? Он тоже свободен?

– Нет! – рявкает Ламассу – да так, что стекла в окне дребезжат, того и гляди лопнут. – Как вы не поймете! Он может спастись только сам – собственными поступками, собственной волей, собственным выбором. Никому иному – ни богам, ни Провидению – сие не под силу.

– Но как же? Ведь тогда получается, что я его погубил? Меня не будет в той, прошлой Больнице. Кто вылечит его, сделает операцию?

Ламассу издевательски ухмыляется.

– И без вас мастера найдутся! Не смешите, Энлилль! Переоцениваете свою значимость! Поверьте, страждущих, праведников и талантливых докторов полным-полно в Городе. Как собак нерезаных – не при мне будет сказано. Кто-нибудь да вылечит. Обещаю! Отыщем вам достойную замену, квалифицированного и честного врачевателя. А если нет, то я и сам справлюсь. Вон, инсулин же определил! Так что ваше исчезновение никак не повлияет на судьбу Настоата. Успокойтесь.

Я медленно встаю на ноги. Ничего уже не болит, не колет. Даже дыхание стало ровным, как у младенца.

Выглядываю в окно – над Городом восходит яркое солнце. Ни облачка! Как будто буря, тысячелетний ледяной дождь, изморось, смешанная с градом, огромные, неистовые волны, день за днем прогрызающие берег – все мне приснилось.

– Прежде чем я уйду, доктор – еще одно. – Ламассу поднимается, вздыхает и отряхивает шерсть. – Судя по некоторым и, честно признаюсь, неожиданным метаморфозам, Эосфор – он же Деменцио Урсус – вскоре последует за вами. Когда он придет, пожалуйста, не прогоняйте его, примите в Больницу.

Я невольно хмурюсь.

– Это вряд ли! Он повинен в смерти моего Сына.

– Какой смерти, доктор?! Вы же видели – Ноэль жив и здоров! Повторяю: казнь совершилась в ином, темном Городе. Да и вообще: кто, как не вы, должны понимать – в метафизическом смысле убийства не существует. Бессмертная душа, или, научно выражаясь, закон сохранения энергии. Если уж на то пошло, Ноэль был жив даже там – только не в органическом виде, а у вас в памяти, сердце, рассудке.

Впрочем, неважно! Главное – сам Деменцио уже изменился; он не тот, что был прежде. Не вы ли проповедовали – надо уметь прощать? Или я ошибаюсь, и это был Ноэль? Я вас почти не различаю: с точки зрения вечности вы – одно и то же. Хотя люди все на одно лицо. Иное дело собаки!

Как бы то ни было, скоро придет ваш черед прощать – так вы уж, пожалуйста, не подведите! Иначе обесцените то, чему сами же и учили. Протяните руку Деменцио – он единственный, кто в эти дни шел правильным курсом. Будучи абсолютным злом, с каждой секундой все более склонялся к свету – в том числе благодаря вам и вашей Больнице. Да, он наделал кучу ошибок, и его эволюция еще далеко не завершена. Потребуется время. Но процесс обновления, очищения уже не повернуть вспять. Он возвращается к себе, к праистокам.

Я киваю. Кто я такой, чтобы спорить? Ламассу знает лучше.