Дмитрий Миропольский - Тайна двух реликвий [litres]

– Вау! – только и сказала Ева.

– Фантастика, – согласился Мунин, а Одинцов, потирая руки, предложил:

– Давайте отметим.

После разговора с Сергеичем и до возвращения в лабораторию он успел заглянуть в директорскую приёмную.

– У нас это не принято, – заявила помощница Рихтера, когда Одинцов поделился намерением заказать доставку еды из ресторана, и он возразил с обезоруживающей улыбкой:

– Но вы же приносили нам бутерброды…

Время обеда уже давно настало, а выходить из музея троице было нельзя. Хитроумный Одинцов на ходу придумал традицию: дескать, в каждом новом городе их компания непременно посещает один из лучших ресторанов. Но в Кёльне сложилась исключительно плотная научная программа, и времени катастрофически не хватает. Очень кстати пришлось памятное с детства немецкое шахматное слово цейтнот . Времени нет, по словам Одинцова, но зачем же обижать прекрасный Кёльн и нарушать традицию?!

Помощница Рихтера была очарована; упор на патриотизм подействовал, а окончательно сопротивление строгой дамы было сломлено двумя названиями, которые звучали музыкой, – Le Moissonnier и La Vision Wasserturm.

– У обоих ресторанов есть звезда «Мишлен», и я не могу выбрать, – сетовал Одинцов, гипнотизируя женщину. – В интернете пишут, что в «Лё Муассони» хорошо готовят фуа-гра-мезон, а в «Ла Визьон Вассертурм»… э-э… не знаю, как прочесть правильно. Спасите! Я готов полностью положиться на ваш вкус.

Он обмолвился между делом, что почтёт за честь, если помощница директора разделит с гостями скромную трапезу. В предвкушении деликатесов женщина сдалась и некоторое время исследовала меню, пестревшее французскими названиями вроде Coquilles Saint-Jacques , C oq au vin и Pigeonneau Rôti . Одинцов аккуратно направлял её рассуждения, и в результате выбор был сделан в пользу именно того ресторана, с которым он договорился по телефону заранее – между звонком Борису и лекцией Рихтера про шамир. Не каждое заведение с мишленовской звездой согласится обслуживать кого-то на стороне; в трёх местах Одинцову отказали. Тогда же он сделал заказ: приготовить достойный обед – не минутное дело…

Предложение Одинцова – отметить появление в коллекции Рихтера новой голограммы – было встречено с энтузиазмом. Вся компания поднялась из лаборатории в кабинет, где их встретила сияющая помощница. Рихтер оторопел, увидав на своём столе для переговоров блюда с карточкой знаменитого ресторана. Изысканное вино, которое подобрал к обеду сомелье-француз, тоже произвело впечатление – не только качеством, но и количеством. Одинцов рассчитывал, что три-четыре бутылки останутся после обеда нетронутыми и украсят директорский бар.

Помощнице Рихтера хватило ума и такта не задерживаться за столом, а компания неторопливо воздала должное и высокой кухне, и напиткам, продолжая беседовать на прежние темы – про Урим и Туммим, документы группы «Андроген» и вероятные цели Зубакина.

Ещё в три часа дня Родригес прислал Одинцову кодовое сообщение о том, что прилетел во Франкфурт. Около пяти он поездом добрался до Кёльна и в шесть просигналил о полной боевой готовности. Заждавшийся Одинцов смог, наконец, вздохнуть с облегчением.

– Маркус, дружище, – сказал он спустя немного времени, допил очередной бокал вина и поднялся, – нам надо кое-куда съездить, потом ещё к лекции подготовиться… А ты всё же попробуй, пожалуйста, организовать экспертизу камня, и как можно скорее.

Рихтер окинул взглядом остатки великолепной трапезы и предложил:

– Позволь, я хотя бы вызову вам такси.

– Я уже вызвал, спасибо. Нас ждут. Сегодня не последний день, завтра продолжим! – весело подмигнул ему Одинцов, и троица покинула директорский кабинет.

Как только появилась возможность говорить свободно, компаньоны набросились на Одинцова.

– Что происходит? – грозно спросила Ева, пока они шли по коридору. – Ты что затеял? Почему оставил Рихтеру камень?

Мунин поддержал её:

– Да, и куда это нам вдруг понадобилось ехать?

– По дороге поговорим. А сейчас ваша задача – быстро сесть в машину… Вперёд! – скомандовал Одинцов, распахивая дверь на улицу…

…где у тротуара прямо напротив выхода из музея стоял микроавтобус «фольксваген» с тонированными стёклами и открытой дверью в салон. Повинуясь приказу, Ева с Муниным шмыгнули внутрь; Одинцов тоже не задержался. Водитель стартовал, как только дверь микроавтобуса с рокотом встала на место.

– Всё-таки куда мы едем? – снова спросил Мунин, и Одинцов ответил сухо:

– Катаемся. Обзорная экскурсия по городу… Значит, так. Камень я отдал, чтобы максимально ускорить экспертизу. Настоящий, ненастоящий – пусть пока побудет у Рихтера. Если надо, потом проверим второй. А ещё… хм… ещё нельзя складывать все яйца в одну корзину. Проблемы у нас возникли кое-какие.

Пришлось, наконец, рассказать компаньонам про агентство «Чёрный круг», нанятое Лайтингером, и про убийц Салтаханова, которые вычислили троицу благодаря общительности Рихтера.

– Эй, эй! Осторожнее! – вдруг по-английски крикнула Ева водителю и вцепилась в поручень: микроавтобус проскочил перекрёсток на красный свет, распугав другие машины.

Водитель не отреагировал, а Одинцов сделал успокаивающий жест.

– Всё в порядке, – сказал он. – Если за нами был «хвост», мы оторвались… или сделали вид, что оторвались.

Ева возмущённо фыркнула, а Мунин спросил, кивнув на водителя:

– Это кто?

– Друг, – сказал Одинцов.

За рулём сидел Родригес. Ещё вчера Одинцов арендовал через Интернет машину на его имя, и микроавтобус ждал кубинца на парковке у вокзала в Кёльне.

Ева хмуро поинтересовалась:

– Ты думаешь, охотники уже здесь?

– Я никогда не думаю, я знаю, – старой шуткой ответил Одинцов. – Они совершенно точно уже здесь.

Микроавтобус немного попетлял в центре города и привёз троицу к вокзалу.

– Не отставайте! – велел компаньонам Одинцов перед тем, как войти в здание.

– А как же лекция? И вещи? – занервничал Мунин.

Одинцов посмотрел на него через плечо:

– При чём тут вещи?

– Ну, мы же уезжаем…

– Нам нельзя уезжать.

– Почему? – спросила Ева.

Может быть, в более спокойной обстановке Одинцов ответил бы подробнее, а сейчас коротко бросил на ходу:

– Охотники Бóриса твоего прихватили. Если мы исчезнем, они его грохнут.

Ева при этом известии переменилась в лице, а Мунин на полном ходу налетел на чьи-то чемоданы, которые стояли поперёк дороги. Захромав и шипя от боли, он догнал Одинцова с Евой, которая повторяла:

– И что теперь? Что нам делать? Как его спасти?

– Если уезжать нельзя, зачем тогда вокзал? – спросил Мунин.