Дмитрий Миропольский - Тайна двух реликвий [litres]

В ожидании, пока привезут Клару, они с Лайтингером договорились о том, как будут обменивать Жюстину на второй камень. Это заняло немного времени благодаря новозеландскому опыту: Лайтингер постоянно имел дело с людьми, которым не доверял – и которые не доверяли ему. Одинцов лишь немного изменил предложенный план. Лайтингер согласился без возражений. Ему было всё равно – он знал, что после передачи второго камня троица и де Габриак с девчонкой проживут недолго. Со стороны мужчины выглядели добрыми приятелями, заглянувшими под вечер в пивной ресторан, чтобы немного выпить и перекинуться парой слов.

Когда у телохранителя запиликал телефон, вопросов про завтрашний день у Одинцова уже не осталось. «Дворняга» поднёс телефон к уху, мгновение послушал и кивнул Лайтингеру.

– Расплатись, – велел ему Лайтингер, а сам в сопровождении второго телохранителя направился к выходу, кивком пригласив Одинцова следовать за собой.

Выйдя на оживлённую вечернюю улицу, Одинцов прикурил сигарету. Уговор уговором, но неизвестно, что на уме у Лайтингера и сколько у него людей, а тлеющая сигарета в умелых руках – тоже оружие. Когда они отошли от ресторана метров двадцать, Лайтингер остановился и сказал Одинцову:

– Товар доставлен.

У поребрика был припаркован микроавтобус с тонированными стёклами – вроде того, на котором ездил Родригес. Телохранитель откатил дверь, позволяя Одинцову с середины тротуара заглянуть в просторный салон. Ближнее пассажирское кресло занимал ещё один «дворняга» с татуированным лицом. На дальнем сиденье странно скособочилась Клара в официальном костюме – её выманили и увезли прямо из музея. Зарёванное лицо девушки покраснело и отекло, взгляд бессмысленно блуждал.

– Что с ней? – спросил Одинцов. Лайтингер сделал телохранителю знак закрыть дверь и со смешком ответил:

– Пила и не закусывала. У нынешней молодёжи ужасное воспитание… Не беспокойся, это просто шнапс. Много шнапса. На всякий случай. Я держу слово. Когда привезут камень?

– Уже привезли, – сказал Одинцов, доставая из кармана замшевый чехол.

– Так просто? – недоверчиво переспросил Лайтингер.

Он стоял на людной улице в центре старого Кёльна с русским солдатом, на ладони которого чернел кругляш с ивритской надписью. Бесценная реликвия из Библии. Древний ключ, без которого не работает Ковчег Завета, как перед смертью рассказал Штерн… Это не укладывалось в голове.

– Так просто, – подтвердил Одинцов, перевернул камень белой стороной вверх и сжал руку в кулак. – Я тоже держу слово. Скажи, чтобы Клару выпустили.

Лайтингер сощурился.

– Почему я должен верить, что это настоящий камень?

– Другого у меня нет, – невозмутимо сказал Одинцов. – И взять было неоткуда: как только ты позвонил, я сразу пришёл сюда… У тебя документы Жюстины с провенансом. Там должны быть и описания, и фотографии. Сама Жюстина тоже у тебя. Скажи, чтобы Клару выпустили.

Одинцов неторопливо убрал камень обратно в чехол. Лайтингер с усилием оторвался от этого зрелища, перевёл взгляд на телохранителя и скомандовал:

– Отдай девчонку!

В мини-отель Одинцов привёз Клару на такси. Турок-водитель по дороге с любопытством поглядывал в зеркало заднего вида на колоритную пару: немолодого иностранца, к плечу которого крепко прижималась очень пьяная девушка в строгом пиджаке. Она всхлипывала и бессвязно лопотала по-немецки, а он гладил её по стриженым волосам и успокаивал на непонятном языке.

– Вот я пришёл, – сказал Одинцов, сдавая на руки компаньонам Клару, которая едва стояла на ногах. – Займитесь!

В ресторане он умолчал о том, что собирался не скорректировать, а серьёзно изменить план Лайтингера. И первым делом ему срочно была нужна машина, но не из каршеринга или проката.

Одинцов позвонил Рихтеру.

– Маркус, дружище, – сказал он, – прости, что так поздно беспокою. Во всём Кёльне у тебя самое большое и доброе сердце. Ева требует, чтобы я покатал её по ночному городу. Пристала с ножом к горлу… Очень прошу, одолжи свой «фольксваген» до завтра.

Рихтер помнил щедрый вчерашний подарок Одинцова и успех сегодняшнего выступления Мунина с Евой, поэтому не стал возражать. Одинцов съездил на такси к нему домой, получил ключи от машины и забрал «фольксваген» со стоянки. Около получаса он кружил по Кёльну. Убедившись, что слежки нет, Одинцов приехал к мини-отелю, нашёл парковочное место в улочке по соседству и там ещё повозился, готовя машину к предстоящему дню.

Тем временем Ева сняла костюм с окончательно раскисшей Клары и таскала её между туалетом, душем и своей комнатой. Клару тошнило. Мунин по команде подносил крепкий сладкий чай, который Ева почти насильно вливала в девушку. К возвращению Одинцова заложница стала приходить в чувство, поплакала – и уснула, калачиком свернувшись на кушетке Евы.

Полночи с пятого на шестое августа компаньоны бодрствовали. На тесной кухне Одинцов рассказал о подробностях сделки с Лайтингером. Ева переспросила:

– Ты отдал ему камень?!

– И завтра отдам второй, – подтвердил Одинцов.

– Нельзя отдавать. Нас же убьют, – сказал перепуганный Мунин.

Одинцов посмотрел на него исподлобья.

– Что ты предлагаешь? Убежать? А Жюстину оставить этим?.. – Присутствие Евы удержало его от грубого слова. – Можно было тогда и Клару оставить. Одной больше, одной меньше… Какая разница? Зато камни при нас, мы целы…

– Он совершенно другое имел в виду, – вступилась за историка Ева. – Камни отдавать нельзя, даже если они – как пульт без батареек. Мы за них отвечаем. А как только отдадим второй камень, нас всех точно убьют. И нас, и Клару, и Жюстину.

– Это мы ещё посмотрим, – сказал Одинцов. – Есть идея…

Когда он закончил объяснять свой план, компаньоны помолчали, осмысливая услышанное. Мунин со вздохом сказал:

– Круто, конечно. Только так не бывает.

– Думаешь, получится? – спросила Ева.

– Если сработаем все вместе, как часы, получится в лучшем виде, – пообещал Одинцов. – Давайте карты смотреть. Времени мало, ваши мозги понадобятся… Конрад Карлович, кончай дрожать и тащи сюда макбук. Работа лишние мысли отгоняет.

Ближе к утру Мунин был отправлен спать к себе, а Ева заняла комнату Одинцова – на её кушетке продолжала посапывать Клара. Сам Одинцов ещё раз проверил всё, что они напридумывали; преодолел соблазн – тихонько лечь к Еве под бочок, и второй соблазн – вскрыть свободную комнату с кроватью. Он задремал на привычном месте у двери, с мачете под рукой, хотя догадывался, что нужды в этом уже нет.

Ранний подъём отличался от обычного только тем, что теперь к троице примкнула Клара. Спросонья она испугалась, не понимая, где находится, и почему на ней надета просторная мужская футболка, которую Ева позаимствовала у Одинцова. Девушку сразу взяли в оборот, чтобы не было времени вспоминать и оплакивать вчерашний день. Умывание, завтрак – всё происходило по-военному быстро и чётко. Сказывалась решимость, которую Одинцов ночью вселил в компаньонов. Клара молча выполняла команды Евы, но когда снова надела костюм – заявила: