Дмитрий Миропольский - Тайна двух реликвий [litres]

…а на четвёртую – следующим взрывом разнесло салон «мерседеса». Лайтингер спешил разделаться со всеми, кому было известно про камни и про похищение. Одинцов приехал за Жюстиной без компаньонов? Не беда. Эти двое – матёрый коммандо и экс-президент Интерпола – представляли для Лайтингера главную угрозу. Без их защиты остальным троим оставалось жить совсем недолго.

Машина Жюстины была тяжелее «фольксвагена», и люди Лайтингера заложили в неё меньше взрывчатки, чем Одинцов, но достаточно, чтобы разворотить салон. Из-под капота повалил жирный дым с языками пламени. Дёрнувшись вправо, «мерседес» на скорости лоб в лоб столкнулся с микроавтобусом. Обе машины вынесло на встречную полосу – и там гружёная фура впечатала их в малолитражку, которая шла впереди…

…а дальше сработал принцип домино: скрежет и тяжкие удары сталкивающихся машин прибавились к тоскливому вою гудков.

Спасти Жюстину из груды коптящего искорёженного металла было уже невозможно. Теперь Одинцову предстояло спасать живых. Лайтингер скрылся в роще. Искать его – значило впустую потратить время или глупо нарваться на пулю: главарь бандитов мог быть вооружён. Ещё хуже, если Лайтингер первым наткнётся на Мунина и Еву с Кларой, которые ждали на Захтлебенштрассе, всего в полусотне метров за поворотом. Одинцов со всех ног бросился туда.

Ева припарковала машину у обочины с редкими деревцами, возле серой коробки гигантского склада. Мунин оправдывал стоянку в несуразном месте и старательно драил тряпкой стёкла. Через полчаса Еве с Кларой надоело сидеть в салоне; они вышли наружу размяться.

– Чище уже некуда, – сказал Мунин.

– Фары протри, – посоветовала Ева.

Вздохнув, историк принялся за работу. Вдруг за рощей, которая тянулась от перекрёстка и загораживала от них Дюссельдорферштрассе, оглушительно бабахнуло – раз, другой…

– Oh my Goodness! – упавшим голосом произнесла Ева.

– Oh mein Gott… – пискнула Клара и прикусила кулак, чтобы не закричать. По её щекам потекли слёзы.

Машины на перекрёстке тормозили, там стала собираться пробка. Из-за рощи к небу поплыл чёрный дым. Переглядываясь в растерянности, компания заметила бегущего Одинцова. Мунин крикнул:

– Что случилось?

– В машину, в машину! – подбегая, махнул рукой Одинцов. – Быстрее!

Он толкнул Мунина к задней двери, а сам прыгнул на водительское место.

– Где Жюстина? – спросила Ева, усаживаясь рядом.

Одинцов заговорил, когда они отъехали от перекрёстка подальше.

– Убили Жюстину. Лайтингер сбежал.

Он сделал километровый крюк вдоль окраины Санкт Петера, огибая складские терминалы, снова вырулил на трассу В9 и повёз компанию обратно в Кёльн.

– Вообще мы должны благодарить китайцев. – Мунин отхлебнул кофе из девчачьей кружки с разноцветными муми-троллями. – Будда Шакьямуни жил в Индии, но «Алмазную сутру» напечатали именно в Китае… Это самая древняя печатная книга, я её видел в Британской библиотеке, – пояснил он. – Там собраны чувства и мысли Будды. А первые слова, которые он сказал, когда вышел из Просветления, записаны в «Цветочной сутре». Её тоже перевели китайцы примерно полторы тысячи лет назад…

– Ты начал про Сяньшоу, – напомнил Одинцов, и Мунин поспешил сказать:

– Я как раз про него. Этот Сяньшоу был монахом и самым известным комментатором «Цветочной сутры». Его приставили учить императрицу Ву. Буддизм вообще штука тонкая, а тут надо вкладывать мысли просветлённого Будды в голову женщины. Тяжёлая задача, сами понимаете.

– У женщин мозги получше, чем у некоторых, – сердито заметила Ева.

– Речь про древнюю императрицу, а не про присутствующих здесь дам, – выкрутился Мунин. – Так вот, Сяньшоу решил объяснять наглядно и придумал специальную конструкцию. Он велел укрепить зеркала на потолке большой комнаты, зажёг светильник и предложил императрице посмотреть вверх. Ву посмотрела и ахнула. Каждое зеркало отражало свет лампы, учителя, её саму – и остальные зеркала под разными углами. Представляете, да?.. Императрица увидела бесконечное число отражений. Потом Сяньшоу положил перед ней на столик посередине комнаты бриллиант. В его маленьких гранях отражалась бесконечность, которую создавали зеркала на огромном потолке. Потолок можно было увеличивать, а бриллиант уменьшать, но суть оставалась прежней: в бесконечно малом умещалось бесконечно большое. Одновременно сам бриллиант бесконечное число раз отражался в зеркалах. То есть бесконечно большое содержало бесконечно малое, которое содержало бесконечно большое, и так далее.

– Замысловато, – сказал Одинцов. – И красиво. Бесконечные бриллианты… Как раз для женщины.

Сам того не желая, он подловил Еву, которой пришло на память ожерелье Патиалы из хранилища Вейнтрауба. Ева сверкнула глазами и спросила:

– Клара, у тебя ещё кофе есть?

Вернувшись в Кёльн, троица переводила дух у Клары – в маленькой съёмной квартире-студии. После всего произошедшего надо было собраться с мыслями и решить, что делать дальше.

Полицейский разворот , который сделала перед смертью Жюстина, круто развернул ход событий. Одинцов не собирался никуда ехать на «мерседесе» Лайтингера: он для того и велел, чтобы компаньоны ждали в машине поблизости. Жюстине надо было потерпеть всего каких-то пару минут, но она решила действовать – и погибла, спугнув главного бандита с ключом от банковской ячейки.

– Что мы имеем? – вслух рассуждал Одинцов. – Урим и Туммим у Лайтингера, документы на камни тоже. Про это никто не знает, кроме нас. И про похищение. Значит, мы для него – цель номер один…

Сперва Ева и Клара со слезами слушали рассказ о гибели Жюстины. Мунин тоже хлюпал носом. Но постепенно размеренная неторопливая речь Одинцова заставила следить за его рассуждениями. Человеческое сознание блокирует то, чего не может вынести, а для этого хватается за всё, что может отвлечь от тягостных мыслей. Одинцов использовал это, возвращая компанию к жизни: сейчас надо было не Жюстину оплакивать, а о себе позаботиться. Даже после потери телохранителей у Лайтингера хватало бандитов для охоты на Одинцова со спутниками. За минувшие сутки ситуация радикально изменилась, но вопрос оставался прежним: куда бежать?

Пока Одинцов говорил, Клара заплаканными глазами смотрела на чётки в его руках, а когда он отвлёкся в поисках сигарет, прошептала Мунину:

– Похоже на ожерелье Индры.

– Оно было бриллиантовое, – откликнулся всезнайка.

– Ожерелье Индры – это что? – немедленно спросил Одинцов. – Ну-ка, рассказывайте!

Для того, чтобы переключить внимание компаньонов, годилась любая тема. Клара заговорила про Индру, а он стал думать о неприятных сюрпризах, которые ждут полицию Кёльна, и о ближайшем будущем.