Дмитрий Миропольский - Тайна двух реликвий [litres]

На трассе В9 после взрыва двух машин произошла массовая авария. Там уже собралась туча полицейских. За рулём одной машины они обнаружат тело женщины в наручниках. За рулём другой – труп здоровенного полинезийца. Может, у обоих уцелели документы. Может, нет. Что дальше? Исследование останков, тесты ДНК… Через некоторое время подтвердится, что женщина – экс-президент Интерпола, а мужчина – бандит из Новой Зеландии. Связь двух взрывов очевидна, хотя совершенно неясна. Сочетание жертв – более чем странное. Следователи набросятся на дело с удесятерённой энергией.

Лайтингера по «мерседесу» вычислить не удастся – наверняка машина или угнана, или взята в аренду на чужое имя, раз он собирался её взорвать. Одинцов из тех же соображений позаимствовал «фольксваген», рассчитывая сразу после встречи на трассе сообщить Рихтеру про угон. Эту версию подтвердили бы тела погибших.

Когда Одинцов сидел в банке и ждал звонка Евы, ему позвонил Рихтер.

– Дружище, ты обещал забрать камень и сразу вернуть авто, – с укоризной напомнил он. – Прости, но у меня были кое-какие планы…

Пришлось Одинцову просить прощения и объясняться. Как всегда, он по возможности говорил правду. Мол, Жюстина уже прилетела, но вместо встречи просила срочно съездить в банк со своим знакомым. Так что, мол, они с Жюстиной встретятся и первым делом пообедают в компании Рихтера, чтобы загладить вину.

После освобождения Жюстина должна была помочь Одинцову сбить полицию с толку насчёт взорванной машины с тремя трупами в салоне. В результате труп оказался один, только и у Жюстины уже не спросишь совета. Зато Рихтера скоро спросят, как его «фольксваген» с парой килограммов пластита попал на трассу В9 , где рванул заодно с «мерседесом». Рихтер честно скажет, что со вчерашнего вечера на машине ездил Одинцов со своей компанией и собирался утром встречать мадам де Габриак. Заварится совсем нешуточная каша…

…поэтому всей компании надо уносить ноги как можно скорее и как можно дальше, думал Одинцов. А Клара, спеша забыть про пережитые ужасы, рассказывала про Индру.

– Он считался повелителем грома и молний, и верховным богом всех индийских богов, – говорила она. – Люди верили, что ожерелье Индры заполняет мировое пространство. Это такая сеть из сверкающих камней, как у вас…

– Сеть с бриллиантами в узлах, – снова сказал Мунин.

– Не обязательно с бриллиантами, – возразила Клара, – бусины могли быть из любых драгоценных камней. Главное, что в каждой бусине отражаются все остальные бусины, и каждая бусина отражается во всех остальных. Бесконечное отражение. Всё в одном, одно во всём, всё во всём и одно в одном.

Ева удивилась:

– Эта история действительно такая древняя?

– А что тебя смущает? – не понял Мунин.

– Если убрать экзотику, похоже на теорию Бома, – ответила Ева. – Всё в одном, одно во всём… Голографическая модель Вселенной.

– Конечно, – согласилась Клара.

Мунин хлопнул себя ладонью по лбу и посетовал Одинцову:

– Вот я дурак! Я же сто лет знаю про Индру, и Ева говорила про теорию Бома, и Клара с голограммами работает… Всего-то надо было связать одно с другим и третьим!

Историк поспешил реабилитироваться. Он рассказал про китайца Сяньшоу, который открывал глубины мудрости просветлённого Будды. Рассказал про зеркальную конструкцию, где бесконечное число раз отражался бриллиант, в котором отражалась бесконечность. Рассказал, что Сяньшоу считал свою конструкцию несовершенной, потому что она отражала только миг из бесконечного движения Вселенной, – только настоящее, без прошлого и будущего…

– Умеешь удивлять, – похвалил Одинцов. – Если бы я тебя не знал, никогда не поверил бы, что у человека в голове помещается столько всего. Как ты это делаешь? Не понимаю.

Польщённый Мунин смутился.

– Тренировка. Я же, можно сказать, всю жизнь только этим… А знаете, что меня зацепило? Книжка про Древнюю Грецию. В детском доме, в библиотеке. Рваная, без обложек, просто блок страниц. Но интересная до жути. Я её прятал, чтобы не выбросили… Там была история, как знаменитый поэт Симонид выступил на большом пиру и ушёл, а в доме рухнула крыша. Пожар начался… В общем, люди погибли, много людей. Тела из-под завалов достали, но не смогли опознать. И тогда Симонид вспомнил, кто где сидел во время его выступления. Благодаря ему всех опознали. Я сперва не поверил, а потом стал тренировать память. На вещах, на людях… Меня никто не любил, я тоже никого не любил. Представлял, как все погибнут…

Он запнулся, а Клара взглянула в глаза Одинцову и спросила:

– Что теперь будет?

– Собирай вещи, бери документы… Поедешь с нами, – сказал Одинцов.

– Куда?

– В Лондон.

Ответ вырвался у Одинцова будто бы сам собой: ещё пять минут назад он даже не думал об Англии. Ева вскинула брови.

– Почему в Лондон?

Одинцов попробовал объяснить это себе и всей компании.

Путь в Россию закрыт: у Евы и Одинцова проблемы с законом, у Клары нет визы. Одинцов отправил следователям информацию про убийц Салтаханова, но неизвестно, приняли её к сведению или нет. Даже если приняли – неизвестно, сняты ли подозрения с Евы и претензии к Одинцову. Узнать об этом нет возможности: канал связи работает в одну сторону.

В Штаты лететь нельзя. Виза туда не нужна Кларе – и Еве, если она использует американский паспорт, но тогда её запросто вычислят. А с паспортом Федерации Сент-Киттс и Невис ей, как и обоим Майкельсонам, надо оформлять визу. К тому же Лайтингеру в Штатах раздолье: с таким же успехом компания может отправляться сразу к бандитам в Новую Зеландию.

Можно уехать во Францию, Испанию, куда-нибудь на Балканы – или в ту же Италию, про которую Одинцов наплёл Штольбергу. Можно вернуться в Израиль. Одинцов хотел агитировать компанию именно за этот вариант. Остальная Европа – место, где можно разве что прятаться и жить с оглядкой среди чужих людей. А в Израиле всё же есть гостеприимные темплеры, есть их служба безопасности – и есть собственный отель троицы, с которым, правда, предстоит ещё разбираться. Наконец, Израиль имеет самое непосредственное отношение к тайне камней Урим и Туммим. Её разгадка сняла бы все – или почти все проблемы…

…но вместо Израиля на язык Одинцову сам собой попросился Лондон.

– Мозг принимает решение на подсознательном уровне гораздо раньше, чем сообщает об этом сознанию, – утверждала Ева, которая долгое время сотрудничала с биологами. – Человек ещё думает над задачей, а на самом деле он уже всё придумал, просто пока не отдаёт себе в этом отчёта.

Если биологи не ошибались, то в этот раз подсознание сыграло очередную такую шутку. И, к удивлению Одинцова, его с готовностью поддержал Мунин.