Дмитрий Миропольский - Тайна двух реликвий [litres]

Исследователи рассуждали о том, что человеческий глаз видит в зеркале только изображение из отражённых волн света. Но зеркальная поверхность отражает любые колебания энергии, любые виды излучения: звук, радиоволны – и в том числе мыслеформы, которые генерирует мозг. Чем сильнее мысль подпитана энергией, тем отчётливей воспринимается её отражение.

Разбираться в эзотерических тонкостях Еве помогала не только математика, но и давнее знакомство с розенкрейцерами. Опыт научил её отделять мистику и впечатляющие ритуалы от рациональной составляющей.

Джон Ди с помощью чёрного зеркала опровергал географические карты своего времени. Ему открылось, что Земля – не просто приплюснутый шар: это множество сфер, наложенных одна на другую, которые выстроены вдоль другого измерения и соприкасаются друг с другом в районе Гренландии. Сэр Джон в многочисленных прошениях убеждал королеву Елизавету завладеть Гренландией, чтобы получить доступ к другим мирам. Это выглядело бы чистейшей выдумкой, но учёный зарисовал шесть карт, которые увидел в зеркале, и среди них – неизвестные в его время очертания Северной Америки к западу от Гренландии, и вдобавок береговую линию Антарктиды, которую открыли только спустя двести пятьдесят лет.

Еве встретились несколько знакомых имён, которые упоминал доктор Сакс.

Авторы статей про чёрное зеркало Джона Ди цитировали мистика Элиаса Эшмола: «При помощи сего магического камня можно увидеть всякое лицо, какое пожелаешь, в какой бы части света оно ни находилось, пусть даже скрывалось бы в самых отдалённых покоях или пещерах, что помещаются в недрах земных». Одним из подтверждений служил исторический факт – разгром британцами испанского флота, Непобедимой армады. Современник утверждал, что Джон Ди наблюдал в зеркале за вражескими кораблями, а когда они пришли в движение – предупредил королеву.

Хорас Уолпол, последний известный владелец чёрного зеркала, запрещал к нему прикасаться, полагая, что скрытая магическая сила уничтожит любого непосвящённого и причинит окружающим неисчислимые беды. А руководство Британского музея, как выяснилось, не позволяет посторонним исследовать даже декоративное чёрное зеркало из своей коллекции. Похоже, Сакс покривил душой: не ремонт был причиной отказа вести компанию к магическим предметам сэра Джона…

Мунин в обществе Клары сосредоточился на истории Артура Ди, которая была полна сюрпризов.

Сын Джона Ди родился в пятьдесят второй день рождения отца. Далеко не все тогда доживали даже до пятидесяти, а стать отцом в таком возрасте и прожить ещё тридцать лет удавалось единицам. По мнению некоторых современников, сэр Джон открыл тайну Философского камня и заметно продлил свои дни. Другие возражали: тайны учёный не знал, но владел самим камнем – и сохранял молодость. Кое-кто утверждал, что Джон Ди назвался своим сыном и покинул Англию, когда его непостижимое долголетие заодно с цветущим видом стали вызывать подозрения.

Так или нет, но Джон Ди наотрез отказывался от приглашений ко двору последних Рюриковичей – Ивана Грозного и его сына Фёдора. Когда же после Великой Смуты на российском престоле окончательно утвердился царь Михаил Фёдорович, в Москву переехал Артур Ди.

Четырнадцать лет учёный провёл в России. Получил новое имя на местный лад – Артемий Иванович Дий. В ранге лейб-медика занимался развитием российской фармацевтики, следил за здоровьем царя, преподавал ему физику и алхимию – и писал алхимический трактат Fasciculus Chemicus , главный труд всей своей жизни.

Британца встретили с невиданной щедростью. Государь пожаловал ему роскошный каменный дом возле Ильинских ворот и громадные деньги – тысячу рублей в год. Восторг у Мунина вызвал перечень продуктов и в особенности напитков с царского стола, которые ежедневно поставляли Артемию Ивановичу.

– Ого! Четыре меры вина боярского и одну четверть вина цыганского, одну четверть вишнёвого или малинового мёда, четверть мёда варёного, ведро патоки, полчетверти фильтрованного мёда, половину царского мёда, полведра пива высшего качества и ведро простого пива… Для информации, – сглотнув слюну, сказал Мунин и глянул в сторону мини-бара, – четверть – это три литра, а ведро – двенадцать. Каждый день, представляешь?!

– У него же слуг, наверное, было много, и ещё гости, – пожала плечами прагматичная Клара, но историк продолжал возвращаться мыслями к списку, пока не встретил упоминание про следы Артура Ди под Костромой.

Само по себе место вопросов не вызывало: родоначальник новой царской династии Михаил Фёдорович Романов имел вотчину в костромских землях, и на царство был зван из тамошнего Ипатьевского монастыря. Мунина заинтересовали царские палаты.

Артемий Иванович как учёный и знаток физики поучаствовал в реконструкции печей, которыми отапливали жилище государя. В одном из файлов нашлись их фотографии. Неудивительно, что печи были не русские, а сложенные в западной традиции. Всю их поверхность покрывали расписные изразцы. Мунин уставился на примитивные рисунки синей эмалью по глазури: звёзды и стрелы, распятый на дереве змей, полыхающие поленья, короны и странные птицы, алхимические символы…

– Я это уже видел, – сказал он Кларе и взялся за телефон.

Конечно, память его не подвела: такие же росписи Мунин сфотографировал в Яффо, когда Штольберг показал троице остатки коллекции барона Одинцова и отдал фамильный перстень. Похоже, вовсе не ностальгия заставила их общего предка везти с собой из России керамическую плитку. И не с печки в родовом имении барон снял изразцы – слишком уж они были похожи на костромские.

Мунин ещё листал снимки, сравнивая их с картинками в Интернете, когда телефон в его руке зазвонил…

…а через несколько минут Мунин и Клара отправились в номер Одинцова.

Пока компаньоны усваивали новую информацию, Одинцов разбирался со старой и просматривал файлы группы «Андроген», которые знал уже чуть ли не наизусть. Ему не давала покоя мысль Рихтера о том, что в записях Зубакина должны содержаться указания на проверку Философского камня. Не надеясь удержать в памяти массив данных, Одинцов старательно, как школьник, копировал из документов всё непонятное; собирал откопированные цитаты в отдельный файл – и для каждой подыскивал справку.

– У меня две новости, – объявил Мунин, когда Одинцов впустил их с Кларой в номер. – С какой начать?

– С плохой, – сказал Одинцов.

– Обе хорошие. – Мунин протянул ему телефон со снимком на дисплее. – Изразцы барона Одинцова привезены из Костромы, из царских палат в Ипатьевском монастыре. А рисунки на них связаны с Артемием Ивановичем.

– Кто такой Артемий Иванович?