Дмитрий Миропольский - Тайна двух реликвий [litres]

– Как будто раньше проблем не было, – заметил Одинцов, когда Жюстина и Штерн вышли. – Интересно, что на этот раз…

Войдя в гостиную, Жюстина увидела мужчину лет сорока с надменным лицом. Судя по ровному золотистому загару и выгоревшим волосам, он много времени проводил на солнце. Гость был одет просто – в свободную светлую рубашку и джинсы, – но винтажные, явно ручной работы туфли позволяли предположить, что это напускная простота. Жюстина утвердилась в своей догадке, заметив на запястье мужчины часы из последней коллекции знаменитого бренда. Циферблат, усыпанный бриллиантами, плохо сочетался с ковбойским видом, зато соответствовал золотому перстню с крупным сверкающим камнем, который украшал мизинец.

Мужчина вальяжно расположился в большом кресле. Сбоку от него на диване в напряжённой позе застыл человек неопределённого возраста. При взгляде на его кислую физиономию, старомодный кожаный атташе-кейс у ног и наглухо застёгнутый костюм Жюстина решила, что это юрист, – и не ошиблась.

Странную пару сопровождали два телохранителя-бодибилдера. Один переминался с ноги на ногу у входа в гостиную; другой, убрав руки за спину, набычился рядом с диваном. Переразвитые мышцы телохранителей, обтянутые футболками, походили на толстые немецкие колбасы, а экзотическая внешность выдавала уроженцев Полинезии. Их лица и руки были почти сплошь покрыты затейливыми татуировками, которые делали смуглую кожу почти чёрной.

При виде Жюстины загорелый гость неторопливо встал. Он оказался плечистым и довольно высоким.

Штерн тоже расправил плечи, приосанился и сухо сказал Жюстине:

– Вынужден представить вам Генриха Лайтингера. К сожалению, это внук мистера Вейнтрауба.

– Единственный внук, – ухмыльнулся Лайтингер. Ухмылка тоже выглядела надменной. – Единственный любимый внук. И единственный законный наследник.

– Мистер Вейнтрауб терпеть его не мог, запретил носить свою фамилию и велел даже на порог не пускать. Мои люди об этом знают, но он прошёл с полицейскими, – сказал Штерн.

Лайтингер передразнил его:

– Мои люди, мои люди… Ты и твои люди были людьми моего деда! До тех пор, пока он вам платил. А теперь деда нет, денег нет и тебя с твоими людьми тоже нет. Я расторгаю все ваши контракты… Займёшься этим сегодня же! – бросил он юристу и снова взглянул на Штерна: – Скажи всем, чтобы собирали вещи. Ты вылетишь отсюда первым.

– Мистер Штерн, может быть, вы меня всё же представите? – спросила Жюстина, и Штерн уже хотел исправить свою оплошность, но Лайтингер опередил его:

– Я знаю, кто вы, миссис де Габриак. Полицейские рассказали. Правда, я не понял, что здесь делает президент Интерпола. Или дед умер не сам? Ему помогли, а вы расследуете убийство?

– Президент Интерпола не расследует убийства, – сказала Жюстина. – Вы, по всей видимости, приехали издалека?

– Из чёртова далека! Прилетел из Новой Зеландии. Лучшее место в мире. Сёрфинг, дайвинг…

– Значит, вы ещё не знаете, что мистер Вейнтрауб учредил собственный Фонд и доверил мне его возглавить.

Лайтингер с прищуром посмотрел на Жюстину.

– А-а… То есть вы уже не работаете в Интерполе?

– Нет.

– Прекрасно! – Лайтингер хлопнул в ладоши. – Тогда вы тоже можете собирать вещи. Не люблю, когда в моём доме чужие люди. Я дико устал и хочу отдохнуть. А с фондами и всем остальным буду разбираться после похорон.

Жюстина холодно улыбнулась.

– Отдыхать вам придётся в другом месте, мистер Лайтингер. К вашим услугам лучшие отели Майами. Потрудитесь покинуть этот дом… Мистер Штерн, проводите мистера Лайтингера.

Штерн приглашающим жестом указал на выход, но Лайтингер не двинулся с места.

– Даже от вас я не ждал такой наглости, – сказал он. – Прогонять меня из моего дома?!

– Дом принадлежит Фонду Вейнтрауба, – возразила Жюстина. – Ваш юрист может ознакомиться с документами на этот счёт.

Дверь за её спиной щёлкнула, и в гостиную вошёл Одинцов. За ним последовали Ева и Мунин. Троица слышала почти весь разговор; настала пора вмешаться.

– Мадам де Габриак, мы к вашим услугам, – церемонно сказал Одинцов.

Лайтингер смерил вошедших презрительным взглядом.

– Это ещё кто?

– Сотрудники Фонда, – ответила Жюстина. – Они находятся здесь на законных основаниях, в отличие от вас. Это частная территория, и я настоятельно прошу вас её покинуть.

Телохранитель у дверей поймал взгляд Лайтингера, который кивнул ему на троицу:

– Вышвырни их отсюда.

– Эй-эй, полегче! – вскрикнул Одинцов, когда татуированный богатырь крепко взял его за плечо перевязанной руки. – Мне же больно!

Одинцов слегка пригнулся, будто бы в самом деле от боли, но тут же сделал короткое молниеносное движение – и телохранитель с недоумённым видом, раскрыв рот, начал оседать на пол. Теперь уже Одинцову пришлось его поддержать, а второй телохранитель со свирепо перекошенным татуированным лицом рванулся вперёд, по-боксёрски подняв кулаки. Лайтингер окриком остановил его и обратился к Жюстине:

– Вы отдаёте себе отчёт, миссис де Габриак?..

– Я предпочитаю, когда меня называют мадам, – оборвала его Жюстина. – И не люблю, когда испытывают моё терпение. Или вы ждёте, когда мы вызовем полицию, чтобы заявить о незаконном проникновении и нападении?.. Повторяю: эта вилла принадлежит Фонду. Ваше пребывание здесь нежелательно. Мистер Штерн, проводите мистера Лайтингера вместе с этими… воинами мáори. И распорядитесь, чтобы сюда больше не пускали посторонних.

Ноздри Лайтингера раздувались от ярости. Играя желваками, он процедил сквозь зубы:

– Удивительно вовремя умер дед… Подозрительно вовремя! Передал вам свой дом… или не только дом? А что с его коллекцией?

– Следите за новостями, – стальным голосом ответила Жюстина. – Всё, что положено знать, вы узнаете в строгом соответствии с юридической процедурой. С вашей стороны будет очень любезно, если вы как родственник мистера Вейнтрауба пожелаете вместе с Фондом принять участие в организации похорон и примете на себя хотя бы часть расходов. А теперь прощайте.

Жюстина отступила в сторону, давая Лайтингеру дорогу; Штерн снова жестом пригласил незваного гостя следовать за собой, а Одинцов легонько подтолкнул к выходу первого телохранителя.

– Спасибо, – сказала Жюстина троице, когда гостиная опустела. – Но драться было не обязательно.

Ева погладила Одинцова по плечу.

– Рука болит? – по-русски спросила она.

– Конечно, болит. Видела, как он меня схватил? – пожаловался Одинцов, а Мунин восхищённо сказал:

– Здорово вы ему врезали! Не понимаю: как вы это делаете?

– Достигается упражнением, – ответил Одинцов. – Могу научить, но тебе это ни к чему. Давайте лучше думать, как жить дальше.