Дмитрий Миропольский - Тайна двух реликвий [litres]

Сообразительная Жюстина, заметив, что компания перешла на русский, предпочла отправиться по своим делам, а троица заняла облюбованное место у бассейна.

– Первым делом, – продолжал Одинцов, – надо поскорей отсюда убираться.

Ева помотала головой.

– Нет. Мы должны быть на похоронах.

– И надо подождать, пока снова откроют хранилище, – добавил Мунин.

– Дорогие мои, – закуривая, сказал Одинцов, – старика благополучно похоронят без нас. Найдётся, кому поплакать и толкнуть надгробную речь. Ева может венок отправить. Деньги есть, можем скинуться на три венка. Хотя старику от нас было нужно совсем другое…

Маячить перед камерами точно незачем, говорил Одинцов. А телевизионщиков на кладбище и вокруг соберётся уйма. И одному богу ведомо, кто там ещё будет снимать. Кстати, на вилле тоже стало неуютно. Слишком много любопытных вокруг.

– Тебя, – Одинцов повернулся к Еве, – и без того несложно вычислить, а если ты появишься на похоронах, будешь совсем как на ладони. С этого момента счёт пойдёт на дни или даже на часы. Ты свидетельница убийства, не забывай, и связана с флешкой Салтаханова. Таких обычно зачищают . Как говорится, ничего личного, просто порядок есть порядок…

Одинцов смерил Мунина сочувственным взглядом и продолжил:

– Ты с нами заодно, никуда не денешься. Видно, судьба… Ждать, пока откроют хранилище, можно до следующей пятницы, а можно до зимы или вообще до Судного дня. Сколько – даже Жюстина не знает… А у меня совсем просто. Паспорт чужой, коронеру я не понравился, внуку тем более, на границе наследил и до сих пор не получил от Бориса запись убийства, хотя из России сбежал ради этого. Вывод: нам всем надо убираться, и поскорее.

– В Израиль? – спросила Ева.

Мунин поднял голову.

– Почему в Израиль?

– Потому что туда летит Борис, – пояснил Одинцов. – В Калифорнии прихватить уже не успеем. Значит, Израиль. Тебе-то что? На историческую родину посмотришь.

– Можно и в Израиль, – согласился Мунин. – Только с одним условием.

Ему не давали покоя Урим и Туммим: историк хотел довести до конца исследование и связать камни с Ковчегом Завета. Даже если Одинцов был прав, и в коллекции Вейнтрауба хранились не две реликвии, а две пустышки, – Мунин твёрдо решил раскрыть тайну Ковчега целиком.

Ева, как и две недели назад в Старой Ладоге, стояла на стороне Мунина – и с ещё большей убеждённостью. Дело даже не в том, что надо закончить начатое, говорила Ева, старательно подбирая русские слова. Кроме любопытства и амбиций существуют моральные обязательства. Троица дала Вейнтраубу слово – решить древнюю загадку, а взамен получила пусть не ключ к загадке, но возможность найти этот ключ. Старик открыл им Урим и Туммим. И вдобавок выправил Одинцову документы, без которых пришлось бы возвращаться в Мексику прежним путём, рискуя погибнуть на горной границе.

– Хельмут верил в нас, – говорила Ева, – иначе не стал бы тратить такую кучу денег.

Одинцову пришлось согласиться: крыть было нечем. Федерация Сент-Киттс и Невис выдаёт паспорта за инвестиции. Судя по документам из конвертов Штерна, каждый из троих стал инвестором, купив на островах недвижимость ценой в полмиллиона долларов. Значит, только за это Вейнтрауб отдал полтора миллиона. Можно предположить, в какую круглую сумму обошлось упомянутое Штерном небольшое ускорение процедуры выдачи паспортов, если вместо двух месяцев она заняла считанные дни. Виза в каждом паспорте с отметкой о прибытии в США – тоже расходы не копеечные. Карты социального страхования, солидные счета в Национальном банке Сент-Киттс и Невис, платиновые кредитки с новыми именами… Всё это даже без учёта прочих затрат на троицу обошлось Вейнтраубу в целое состояние.

Одинцов смотрел на тлеющий в сумерках огонёк сигареты и дым, который сносило дуновением океанского бриза. Он думал о том, как последовательно старик выполнял наказ Джона Рокфеллера – не бояться больших расходов, а бояться маленьких доходов. Расходы выражались семизначным числом, и Вейнтрауб собирался с лихвой окупить инвестиции. Окончательно раскрытая тайна Ковчега позволяла это сделать.

Снабдить троицу новыми документами – жест щедрый и дальновидный. В путешествиях под новыми именами Одинцов, Ева и Мунин становились невидимками для поиска по базам данных, для пограничников и полиции, но для сотрудников Вейнтрауба не составляло труда за ними следить. В любой момент Штерн с другими посвящёнными могли раскрыть инкогнито троицы. Вот почему секретарь Вейнтрауба был уверен, что сумеет убедить их продолжать исследования. Чем не шантаж, когда и шантажировать не надо? Достаточно намекнуть, что паспорт может быть обнулён так же молниеносно, как выдан, а нелегала без паспорта немедленно арестуют в любой уважающей себя стране…

Одинцов усмехнулся при мысли о предусмотрительности старика. Для оформления документов нужны фотографии, анкеты, образцы подписей и тому подобное. Похоже, игра с новыми биографиями началась ещё весной. Удобнее всего было подготовить всё необходимое, когда Одинцов, Ева и Мунин попали к Вейнтраубу в руки. А теперь он узнал, что троица опять зашевелилась, и привёл в действие механизм, который держал наготове, чтобы через несколько дней получить паспорта с остальным антуражем. Очень дальновидно!

Перед ужином Штерн подтвердил мысли Одинцова и признался:

– Только водительских лицензий нет. Сперва забыли, а потом не успели.

В паспортах у Одинцова и Мунина значилась одна и та же фамилия – Майкельсон.

– Это ещё зачем? – спросил Одинцов.

– Номера паспортов идут подряд, – сказал Штерн. – Значит, вы получали их одновременно. Путешествовать вы будете вместе. Логично, если вы отец и сын: это вызовет меньше подозрений. Или вы хотите, чтобы вас принимали за любовников?

Одинцов и Мунин переглянулись.

– Чёрт знает что такое, – пробурчал Одинцов. – Папа Карло и его еврейский сынишка Конрад… Конрад Карлович Михельсон… Вы издеваетесь?!

Дело было не в именах, которые напоминали про персонажей известных русских книг. Для вечного холостяка Одинцова и круглого сироты Мунина роли отца и сына обещали стать серьёзным испытанием. Но Вейнтрауба со Штерном, похоже, такие психологические тонкости не интересовали. Ева тоже обратила внимание только на безупречную логику. Она говорила о другом:

– Старый Хельмут верил в нас. И я верю, что мы сможем выяснить, как Урим и Туммим коммуницировали с Ковчегом… Чёрт возьми, мы можем хотя бы попробовать это сделать! Мы должны попробовать! Весь мир зависит от того, получится у нас или нет, понимаете?.. Мы обязаны! Если мы не используем любую, даже самую маленькую возможность, я… – Ева оглядела Одинцова и Мунина. – Я перестану вас уважать. Слышите, вы, мужчины?!