Дмитрий Миропольский - Тайна двух реликвий [litres]

«Не исключено, что старик использовал Бориса как рыбак живца», – думал Одинцов. Поручил детективам следить за компьютерщиком и вычислить того, кто ведёт за ним охоту. Конечно, Вейнтрауба интересуют не исполнители: его уровень – это настоящий владелец флешки, на которого они работают. С владельцем и знакомство свести не грех, чтобы выманить дополнительные сведения, которые не попали на флешку, но могут помочь в разгадке тайны…

Да мало ли, какие планы строил хитроумный старик?! Одинцов не собирался тягаться с Вейнтраубом в изобретательности. Он думал о том, что и охрана, и детективы – если они есть – не могут быть наняты надолго. Опыт и логика подсказывали: когда заказчик не знает реальных сроков и объёма работ, он заключает контракт на минимальный срок – и продлевает его по мере необходимости. Теперь Вейнтрауба нет, значит, и необходимость пропала. Вряд ли старик инструктировал Штерна о том, что делать с Борисом в случае своей смерти. Вейнтрауб три дня как умер, сегодня его похоронили. То есть охранники вот-вот перестанут работать.

Одинцов соврал только насчёт того, что охрану снимет он сам. Но сделает это Штерн или кто-то другой – какая разница? Главное, совсем скоро Борис лишится защиты и ему придёт конец, а Одинцов уже точно не получит видеозапись убийства Салтаханова.

– На тебя мне плевать, – честно сказал Одинцов, глядя на Бориса в упор. – Меня во всей этой истории волнует Ева. Её проблемы – это мои проблемы. Я их ликвидирую намного быстрее, если у меня будет запись. Это в твоих интересах, потому что проблемы у вас одни и те же. Обещаю до конца операции охрану не снимать. Договорились?

– А с иском что? – помолчав, угрюмо спросил Борис, и Одинцов даже не сразу его понял:

– С каким?.. А-а, частная жизнь… Отдаёшь копию видео – и забываешь про иск.

– Легко сказать – забываешь… Какие гарантии?

– Можем договор кровью написать, – приподняв полуседую бровь, деловито предложил Одинцов. – Или сам что-нибудь придумай. Вейнтрауб тебе какие-нибудь гарантии давал?.. А теперь он умер, и стало ещё проще. Ты в полной заднице. Без охраны и без нашей помощи выбраться шансов нет. С охраной и с нашей помощью – шансы есть. Но мне нужна запись.

Борис ещё помолчал и спросил:

– Если вы сотрудничали с Вейнтраубом, почему не взяли запись у него?

– Не успел. Поздно подключился. Старик уже умер, компьютер и документы опечатаны… Штерна знаешь? – Борис кивнул. – Даже он помочь не смог. А счёт у нас идёт на дни, если не на часы. Поэтому или ты отдаёшь запись, или я выбрасываю тебя из головы, снимаю охрану и занимаюсь только Евой. Тебе решать.

Когда Борис окончательно сломался, взял смартфон и настроил доступ к видеозаписи, Одинцов позволил себе на прощание отвести душу.

– Зря ты сегодня с мужиком этим спорил… как его… Дилан Мэй? По-моему, он грамотно выступал. Искусственный интеллект на твоём месте стал бы тупо перебирать все варианты. Миллион, миллиард или сколько их там… Считал бы, считал – и просчитался. Потому что у него нет интереса. Железяка не понимает, что делает. Ей выживать не надо. А тебе надо. Интуицию включил – и всё правильно сделал. Молодец! Бывай здоров.

Одинцов начал закачивать видео в смартфон уже по пути от бара к лифту.

– Этот перчик может в любой момент передумать, – объяснил он компаньонам, имея в виду Бориса. – Захлопнет снова калитку, сменит пароль – и пиши пропало. Второй раз номер уже не пройдёт.

– Перчик… Зачем ты так? – вступилась Ева за бывшего мужа.

– Всё правильно! – громко сказал Мунин. – Расслабляться нельзя. Кругом враги.

Одинцов удивлённо глянул на историка.

– Ого! Конрад Карлович-то у нас времени даром не терял… Ева, ты чем его поила?

– Я сам! – оскорбился Мунин, а Ева вздохнула:

– Апероль спритц, ром-кола и виски.

– Кучеряво живёте, – заметил Одинцов. – Даже на минуту не оставить… Хотя насчёт врагов мысль правильная. Сколько народу было в баре?

– Человек двадцать, наверное, – предположил Мунин.

– Двадцать пять? – спросила Ева.

– Молодцы. Одновременно самое большее двадцать два, не считая бармена, официантку, Бориса, охранников и нас троих. Ещё семь человек входили-выходили… Короче говоря, целый взвод не-пойми-кого. И думается мне, что некоторые пришли по делу.

Одинцов поделился соображениями насчёт слежки за Борисом, а закончил моралью:

– Если там был детектив от Вейнтрауба, он сольёт информацию Штерну, проблемы никакой. Но если там был хоть один из ребят, которым нужен Борис, можете не сомневаться: наши портреты уже ушли, куда надо. Поэтому расслабляться точно нельзя.

Водитель подогнал машину к выходу из «Краун Плазы», встретил троицу и повёз в Яффо. Раз-другой Одинцов поглядел на дисплей смартфона – загрузилось ли видео – и убрал гаджет в карман со словами:

– Это как чайник. Если поставить его на плиту и смотреть, он вообще никогда не закипит.

Аналогия не произвела впечатления на Еву и Мунина, которые привыкли к электрическим чайникам.

– Понятно, – проворчал Одинцов. – Разрыв поколений и культур… Ну, а про искусственный интеллект какие мысли? Его же вроде используют, чтобы расшифровать скрижали…

Ева коротко пересказала то, что недавно говорила Вейнтраубу. В распоряжении исследователей Ковчега действительно есть колоссальные вычислительные возможности, но учёные пока заняты отладкой программы. Сперва надо уточнить, в каком направлении вести расчёты, иначе с их объёмом не справится никакой компьютер.

– Ага! – торжествовал Одинцов. – Значит, всё-таки прав старый Мэй, а не твой Борис. Компьютеру до человеческих мозгов – как до Пекина пешком.

Ева снова почувствовала себя уязвлённой.

– Хватит уже ревновать, – сказала она. – Борис имел в виду совсем другое. Искусственный интеллект ещё молодой. Он многое не умеет. Как ребёнок. Ребёнка тоже надо учить. А когда он вырастет – станет умнее своих учителей… Мы говорим компьютеру: расшифруй надписи на скрижалях. А что мы имеем в виду? Сами пока точно не поняли. Борис говорил про шахматы. Там есть правила. Здесь правил нет. Вернее, есть, но мы их ещё не знаем. Когда узнаем, расскажем компьютеру, и дальше будет как с шахматами.

Мунин с переднего сиденья обернулся к Еве:

– Ты не сердись, но я тоже за Мэя, а не за Бориса. Он очень правильно сказал про разницу между сущностью машины и человека. Машина думает… о’кей, не думает, а просчитывает любой процесс во всех возможных направлениях. Они для неё все одинаковые, ей всё равно. А человек интуитивно определяет, в какую сторону надо думать и считать. Объём работы получается несоизмеримо меньше, а эффект – намного больше… Вы про Юрия Кнорозова слышали когда-нибудь? Он язык майя расшифровал.