Валерия Вербинина - Иван Опалин. 9 книг

Он метнулся к Оксюковичу, но узнал: тот только что уехал по делам в казенном автомобиле. Тогда Степа побежал искать заведующего и настиг его в одной из курилок.

— Поликарп Игнатьевич, там агент МУУРа… — выпалил запыхавшийся Глебов. — Про Колоскова вопросы задает…

Поликарп раздавил окурок папиросы и пожелтел лицом.

— Это Ксения, идиотка, везде бегала и требовала, чтобы ей вернули мужа, — проворчал он. Ксения Александровна была супругой без вести пропавшего зама. — Как зовут-то?

— Кого? — спросил Глебов, всем лицом, интонацией, наклоном фигуры и даже трубкой выражая готовность услужить.

— Да агента этого.

Фамилия незваного гостя меж тем вылетела у Степы из головы.

— Павлов, что ли, — неуверенно сказал он, поразмыслив. — Молодой совсем. Я ему сразу выложил, что Колоскова в Харькове с бабой видели. Он очень заинтересовался…

— Разве в Харькове? — хмуро спросил Поликарп Игнатьевич. — Я слышал, в Ялте…

— Да он бы в Ялту не поехал, там после землетрясения до сих пор дома рушатся, — жизнерадостно встрял Степа.

Грандиозное землетрясение [69] О нем рассказывается в романе "Ласточкино гнездо". предыдущего года до сих пор аукалось Крыму, и хотя "Красный рабочий" время от времени публиковал бодрые заметки о том, что все санатории уже восстановлены и опасности для жизни нет никакой, ехали туда отдыхать в 1928-м лишь самые отчаянные люди. Насколько Поликарп знал Колоскова, к таковым зам не относился.

— Черт знает что такое, — проворчал заведующий. — Где сейчас этот Павлов?

— У Должанского. Потребовал, чтобы я привел Марью Дмитриевну. Это от нее я услышал насчет Алексея Константиновича…

— Ну раз Марья Дмитриевна сказала… — каким-то неопределенным тоном протянул Поликарп Игнатьевич.

Глебов постоял на месте, ожидая дальнейших распоряжений, но их не последовало. В курилку вошли посторонние, и Степа удалился, а заведующий отправился на поиски Матюшина.

— Вася, — с места в карьер начал заведующий, поймав репортера в коридоре, — я прямо удивляюсь, ей-богу. С угрозыском постоянно на связи, а нас предупредить не мог?

— О чем предупредить? — изумился тот.

— О том, что они агента к нам пришлют, насчет Колоскова.

Матюшин насупился. Он был мелок, рыжеват и невзрачен, страдал от язвы желудка и больше всего боялся, что она перейдет в рак, как у одного из его родственников. Положение Матюшина в редакции было незавидное, несмотря на то что рубрика "Происшествия" оставалась неприкосновенной и публиковалась в каждом номере. Он не любил материал, с которым приходилось иметь дело, и, хотя рисовался этаким циником, не мог избавиться от подспудного чувства неловкости, описывая приметы найденных трупов, разложившихся утопленников и рассказывая о задавленных трамваем детях. Больше всего он хотел попасть в рубрику о театре и кино, но там распоряжался вальяжный Гомберг, к которому редакционные барышни бегали за контрамарками и билетами на лучшие фильмы. Матюшин завидовал Гомбергу: еще бы, ведь тот вращался среди драматургов и киношников и всякий раз приносил в трудовой дворец свежие сплетни из этого манящего и далекого мира. Самого Матюшина в редакции с легкой руки Басаргина величали "убитый насмерть", из-за чего он сильно невзлюбил Максима Александровича. Ну подумаешь, допустил человек ошибку, так обязательно надо к нему цепляться. (Того, что такие ошибки он допускал постоянно, репортер, разумеется, упорно не замечал.)

— Ну она в угрозыск бегала… — промямлил Матюшин, почесав щеку.

— Кто?

— Да Колоскова. Наверное, они и прислали человека, чтобы отвязаться от нее.

— А ты позвони им и спроси, — тихо, но веско молвил заведующий. — Смешно! Из газет мы теснее всего с ними сотрудничаем, а они даже не предупредили…

Дав задание Матюшину, он пошел искать журналиста Беспалова, который нашелся в кабинете машинисток. Беспалов писал для рубрики "Из зала суда" и давал отчеты обо всех мало-мальски значимых уголовных процессах, которые происходили в Москве. Расхаживая по кабинету, репортер диктовал Леле текст для очередного номера, который сочинял на ходу. Из его кармана торчал засаленный блокнот, в котором он обычно делал заметки во время заседаний, но Беспалов в него даже не заглядывал, так как все обстоятельства и фамилии помнил наизусть.

— Ну, — спросил заведующий весело, — кто кого облил кислотой, кто кого зарезал? Или опять растраты?

Репортер сделал протестующий жест и додиктовал машинистке фразу до конца. Несмотря на молодость, Беспалов был почти лыс, но ничуть не унывал по этому поводу. В редакции его обожали за жизнелюбие и трудоспособность. В отличие от Матюшина, Беспалов любил свой материал и знал ему цену. Суды, на которых он бывал, нередко разбирали самые омерзительные дела — об отцах, которые убивали детей от бывших жен, чтобы не платить алименты, о ревнивых бабах, которые плескали кислоту в лицо соперницам или сожителям, об изнасилованиях и бандитских нападениях, — подтверждали его убеждение, что вокруг сплошное зверье, которое только и ждет случая, чтобы вцепиться своему ближнему в горло. Но он тщательно скрывал свою мизантропию и потому казался своим в доску человеком, неглупым, практичным и твердо стоящим на земле.

— Так, ерунда, алиментное дело, — ответил Беспалов на вопрос заведующего, — но публика будет в восторге. — Не удержавшись, он стал рассказывать: — Уехала дамочка отдыхать и шлет любовнику телеграмму: "Поздравляю, ты отец!" А он точно знал, что она, когда уезжала, не была беременна. Скандал! Она приезжает, предъявляет ему ребенка и требует — плати алименты! Пожалте треть зарплаты, папаша — а зарплата у гражданина ого-го, не 40 рублей в месяц. И стала его натурально шантажировать — я на работу пожалуюсь, всем расскажу, в газету напишу. Но он не робкого десятка, заявил на нее в угрозыск. Короче, позаимствовала она ребенка у родственницы, чтобы поправить свои дела…

Леля за машинкой хихикнула, но, заметив выражение лица заведующего, тотчас согнала с лица улыбку.

— Тьфу, — сказал Поликарп Игнатьевич в сердцах.

— Анекдот! — хмыкнул Беспалов, поблескивая глазами.

— Шура, — неожиданно спросил заведующий, — как ты думаешь, что с Колосковым приключилось? Из угрозыска агент пришел, — пояснил он.

— А что с ним могло случиться? — пожал плечами репортер. — Ну, если нашли труп, жену бы вызвали на опознание… Стой, а Матюшин что говорит?

— Он не в курсе.

— Да? Слушай, будь другом, объясни ему, что нельзя называть налетчиком того, кто на улице срывает шапку с прохожего или отнимает сумку. Опять он написал "налетчик вырвал сумку". Ну глупо же! Налетчик — это другое совсем…

— Ладно, ладно, я в следующий раз лично вычитаю хронику, — посулил заведующий и тотчас забыл о своем обещании. — Слушай, а может, он под поезд попал?