Валерия Вербинина - Иван Опалин. 9 книг

— То есть?

— Когда ваш муж исчез, — продолжал Иван, стараясь говорить очень спокойным, почти равнодушным тоном, — вы должны были сказать нам все, понимаете? И ничего от нас не скрывать.

— Постойте. Я не понимаю…

Опалин покачал головой. Хороший сыщик должен знать, когда надо говорить, а когда лучше промолчать — теперь он решил молчать и предоставил собеседнице самой заполнять паузу.

— Я ничего от вас не скрывала, — нервно сказала Ксения Александровна. — У меня горе… муж исчез. Разве я бы стала… Что вы, собственно, имеете в виду? Какие-нибудь слухи? — Она пыталась прочесть хоть что-то по лицу Опалина, но он сидел с невозмутимым видом, который — как он отлично видел — выводит ее из себя. — Послушайте, это неправда. Алексей занимал высокое положение, его постоянно пытались оболгать. Выдумали, что он продавал налево еду, когда заведовал столовой…

А-а, стало быть, товарищ еще во время своего заведования столовой отличался находчивостью. Отлично, просто отлично.

— Но это все вздор — кому нужна паршивая солонина, — злобно добавила Колоскова. — Да у него из-за этой столовой было столько неприятностей… Люди, которые придумывают сплетни, понятия не имеют, что значит возглавлять точку питания. Это бесконечные нервы, комиссии всякие, которые постоянно приходят проверять…

— Я не о столовой говорю, — сказал Опалин.

— Тогда о чем?

— Сами знаете.

— Откуда же мне знать? — Она оскалилась, имитируя улыбку и не переставая изучать лицо своего собеседника. — Послушайте, у меня такое впечатление, что вы меня в чем-то обвиняете. Я не имею никакого отношения к тому, что мой муж исчез…

— Может быть, — ответил Иван и, не давая Колосковой вклинить свою реплику, быстро добавил: — Но вы обязаны были сообщить нам, что в его жизни имеется другая женщина.

И по глазам он понял, что хозяйка дома все знала. Отчего же не сказала? Из самолюбия? Гнала от себя до последнего мысль, что муж мог удрать с другой?

— Ну вы и…

Она осеклась, не доведя фразу до какого-нибудь оскорбительного выражения, которое сделало бы дальнейший контакт затруднительным. Очень неглупая женщина, подумал Опалин. И какое самообладание — остановиться в последний момент, успев взвесить все последствия.

— Я закурю? — спросила Колоскова после паузы.

— Конечно. Вы у себя дома.

Она встала, принялась искать папиросы, задвигать и выдвигать ящики, но производила больше шума и движений, чем требуется, и Опалин понял, что она крайне напряжена. Ничего, закурит, расслабится и все расскажет.

— Глупо, конечно, — пробормотала Ксения Александровна, щелкая зажигалкой (не используя спичку, как подавляющее большинство курящих москвичей). — А вы умеете работать. — Она заставила себя улыбнуться. — Это хорошо, но вы не там ищете. Я совершенно точно знаю, что Ванда не уезжала из Москвы.

Значит, любовницу Колоскова зовут Ванда. Полячка, вероятно, хотя возможны варианты. Имя — только полдела, вот человек, который его носит, — это все.

— Вы были у нее дома?

— Нет, — холодно ответила хозяйка, возвращаясь на свое место. Дым папиросы причудливой сизой лентой волочился за ней по комнате. — Я звонила ей и бросала трубку. Но отвечала мне она, можете не сомневаться.

— Ее телефон?

— 3-99-47. Она живет в Дегтярном переулке. Второй дом.

— Откуда вы все это знаете? Строго между нами, не для протокола.

Ксения Александровна усмехнулась:

— Алеша считал себя очень умным.

Вот как. Только что он был Алексей и вот пожалуйста — уже Алеша.

— Но я слишком хорошо его знала, — резко закончила хозяйка дома. — Мы прожили вместе 22 года. Я вышла замуж в 17 лет… Но как бы хорошо вы ни жили, всегда найдется кто-то, кто захочет влезть между вами.

Она застыла с папиросой в руке и, кривя рот, добавила:

— Конечно, она моложе меня…

— Чем она занимается? — спросил Опалин.

Собеседница метнула взгляд, сверкнувший ненавистью — не к нему, а к предмету разговора, иначе, по правде говоря, гость почувствовал бы себя очень неуютно.

— Она шлюха, — резко сказала Ксения Александровна. — Чем она может заниматься? Лежит на спине и ноги раздвигает.

— Он ей платил?

— Так это смысл ее существования. Конечно, он тратил на нее деньги. Покупал ей мебель, украшения. В театры водил, в рестораны. На такси катал.

— Вы так и не сказали, откуда все это знаете. Вы за ним следили?

— Нет. Он бы заметил. Надя наводила справки — по моей просьбе.

— Ваша домработница?

— Она моя двоюродная сестра. Я стараюсь не пускать в дом посторонних. — Ксения Александровна сухо улыбнулась. — Если уж брать кого-то к себе, то только того, в ком ты уверен.

— А в Наде вы уверены?

— Да. Абсолютно.

Она ни секунды не колебалась с ответом. Опалин почесал подбородок. По показаниям домработницы, 15 августа она помогла хозяину уложить чемоданы и отправилась в кино. Когда она вернулась, чемоданы были в квартире, а Колосков исчез. Она решила, что он куда-то отлучился, но когда он не вернулся на следующий день — а поезд меж тем уже ушел, — дала хозяйке длинную телеграмму, которая, конечно, пришла в перевранном виде. Какое-то время ушло на обмен телеграммами, и, когда ситуация прояснилась, Ксения Александровна встревожилась и засобиралась в Москву, но возник вопрос, на кого оставлять детей. Решение этого вопроса заняло еще несколько часов, а между тем…

А между тем то обстоятельство, что домработница отправилась в кино именно тогда, когда исчез Колосков, представлялось чрезвычайно подозрительным.

"Допустим, верная Надя узнала, что он везет с собой украденные 55 тысяч… Соблазн слишком велик — она убила его, тело куда-то спрятала… куда? Деньги забрала, вещи не тронула… Может быть, она вдобавок ко всему сочувствовала сестре и верила, что делает благое дело, избавляя ее от мужа-изменника…"

— Не трогайте Надю, — неожиданно проговорила Колоскова. — Она ни при чем! Если вы арестуете ее, я буду жаловаться…

— За что мне ее арестовывать?

— Ну, так очевидно же. Алеша исчез, когда ее не было дома. Кто виноват? А давайте-ка повесим вину на нее. Но я вам говорю: Надя ни — при — чем!

Последние слова она отчеканила с расстановкой, подчеркивая голосом каждый слог.

— И оставьте ее в покое, — добавила Ксения Александровна уже с нескрываемым раздражением. — Я лично говорила с ней, и не раз. Если бы я заметила что-то… такое, я бы вам обязательно сказала…

— Мне все же придется с ней побеседовать, — буркнул Опалин, поднимаясь с места. Но тут его планы нарушило появление нового лица.

Она вошла, решительным движением забросила русые косы за спину и спросила:

— Мама, где мой учебник?

— К нам тут из угрозыска пришли, — проворчала хозяйка дома, кивком головы указывая на Ивана.