Валерия Вербинина - Иван Опалин. 9 книг

— Нашли что-то интересное?

Он так увлекся чтением, что даже не заметил, как вошла хозяйка дома. Ксения Александровна сделала знак домработнице, и та удалилась.

— Вы это видели? — спросил Опалин, показывая черновики.

— Видела.

— Ваш муж не говорил, за что так ненавидит Басаргина?

— Говорил. Тот позволял себе некрасивые выходки. Перед другими сотрудниками изображал моего мужа, передразнивал его. Смеялся над тем, что Алексей раньше не работал в прессе и…

— Продолжайте.

— Ну, говорил, что его навязал Склянский. А между прочим, мой муж повысил чистую прибыль газеты, потому что додумался давать больше рекламы. Конечно, всяким бездельникам это не нравится…

— Он всерьез собирался выставить Басаргина на улицу?

— Конечно. Алеша вообще был серьезный человек. Во всем.

Интересно, подумал Опалин, почему она так уверенно говорит сейчас о муже в прошедшем времени. Знает, что он мертв? Когда он пропал в Москве, она с детьми находилась в Пятигорске, что подтверждалось всеми свидетельствами. Стопроцентное алиби. А между тем…

Уж не договорилась ли она с верной Надей, чтобы та избавила ее от любимого мужа? Коварного изменника больше нет, 55 тысяч прибрала к рукам, поделилась с домработницей… Чем не вариант?

— Ваш муж заведовал рекламой, он часто приносил домой деньги с работы?

— Какие деньги?

Врет. По интонации сразу чувствуется — врет.

— Он зарплату получал, как все совслужащие. Приносил домой, да. До копеечки.

— Тогда что же он тратил на Ванду? — спросил Опалин, не удержавшись. И, увидев выражение лица собеседницы, тотчас же об этом пожалел.

— Спросите у нее, — посоветовала Ксения Александровна с таким смешком, что у Ивана, хоть он был и не робкого десятка, поползли мурашки. — Вы же все равно будете ее допрашивать, да? Только я вам вот что скажу: не верьте ни одному ее слову.

Опалин подумал, что на сегодня с него хватит, и поднялся с места.

— Бумаги оставьте, я их сама сложу, — сказала хозяйка дома нетерпеливо, протягивая руку за портфелем.

Но Иван не торопился.

— Здесь все? Вы ничего отсюда не брали?

— Нет, конечно.

Кажется, не врет. А впрочем, черт их разберет, этих буржуев, засевших в отдельной квартире.

Он положил портфель и бумаги на стол, забрал свою фуражку и двинулся к дверям, стараясь шагать не слишком быстро, чтобы его отступление не походило на бегство. Домработница закрыла за ним входную дверь.

— Ушел, — доложила Надя хозяйке, которая в комнате Колоскова собирала бумаги в портфель.

— Из вещей ничего с собой не прихватил? — подозрительно спросила Ксения Александровна.

— Я стояла, следила. Да он на вещи не смотрел даже.

Маша вошла, остановилась на пороге, услышав последние слова:

— Мама, ну нехорошо же…

— Что нехорошо? — вскинулась мать. — Ты на всем готовом живешь, Надя по хозяйству хлопочет, я из сил выбиваюсь… ты что, не видишь, как другие мыкаются? Да у большинства и сотой доли нет того, что у нас! Отец твой тяжелым трудом все это вырвал… ты-то маленькая была, не помнишь, как мы выкручивались, дрова не достанешь, сахарин за счастье, военный коммунизм, чтоб его… А еще угрозыск! Прислали… сопляка какого-то… вынюхивать… Что он мне звонил сегодня? На что намекал, скотина…

— Опалин тебе звонил? — удивилась Маша.

— Да не он, а редактор! Оксюкович! — Она бросила портфель на стол и заметалась по комнате. Надя отступила к дверям, из опыта зная, что вот-вот последует взрыв, последствия которого могут быть непредсказуемыми. — Что он все твердил о деньгах? Что ему нужно? Я ему сказала, что ничего не знаю, в дела мужа не вникала, пусть обращается к Склянскому, может, ему что-то известно…

— Мама, сядь, пожалуйста, — заговорила Маша, волнуясь. — Сядь… я должна тебе сказать…

— Меня словами с ног не свалишь, — отрезала мать. — Что случилось? Говори!

— Склянский застрелился. Я это знаю от его племянника, он у нас учится на другом курсе… Он… он еще жив, его в больницу отвезли, но врачи говорят… Говорят, ничего сделать нельзя.

Посерев лицом, Ксения Александровна медленно опустилась на кровать.

— А-а… Вот так, значит… А я говорила! Говорила, что зря он столько болтает! Ездил на охоту вместе с Троцким, хвастал на весь свет, мужу моему тоже все уши прожужжал! "Товарищ Троцкий, товарищ Троцкий", — злобно передразнила она, — ну и где он теперь?

— Говорят, там в растрате дело… — заикнулась Маша.

— И из-за этого Склянский застрелился? Да растрата — отсидел несколько месяцев и вышел по амнистии! Не о чем говорить! Можно подумать, он один такой, который ворует… Все воруют! Только умные не попадаются!

Ее лицо пошло красными пятнами, глаза сверкали. Маша смотрела на нее с внутренним трепетом. Ксения Александровна провела рукой по лицу и заговорила, стараясь сохранить спокойствие:

— Вот что: если нам будут вопросы задавать — или этот, из угрозыска, или в ГПУ вызовут насчет Склянского, что мы о нем знаем, что можем сказать, — ничего не знаем! Понятно? Отец с ним не дружил, а просто общался. И вообще, Склянский ему навязывался, считал себя важной шишкой, думал, что ему никто не может отказать, а отец не хотел конфликта. Вам все ясно? Никакой дружбы не было, и вообще… Не было ничего! Надя, если его вдова будет звонить, говори, что меня нет дома…

— Хорошо, — вздохнула домработница. — Да ты не переживай так. Все обойдется…

— Я не могу понять, куда Алексей пропал, — сказала Ксения Александровна, не слушая ее. — Вот что меня тревожит…

— Да все ясно — сбежал он, чтобы вас не втягивать, — грубовато ответила Надя. — Понял, что за Склянского взялись всерьез, а потом сюда придут, ну и… Решил пожертвовать собой, чтобы вас не затронуло. Он ведь только о вас и заботился. Ты вспомни, сколько он из-за этой квартиры унижался…

Ксения Александровна как-то странно взглянула на двоюродную сестру.

— Я помню, — ответила она, недобро кривя рот. — Но и Ванду помню тоже…

— А что Ванда? Дырка, она дырка и есть. Для того он и держал ее, а больше она ему ни для чего нужна не была. Не к ней же он сбежал…

— Ты уверена?

— Да конечно. Она же не делась никуда. Живет там же, изредка выходит, морда обескураженная стала. Еще бы — деньги-то небось вышли уже, а новый никто на содержание не берет.

С некоторым опозданием хозяйка дома вспомнила, что дочь находится здесь же, и повернулась к ней. Но, судя по лицу Маши, новость о наличии у отца любовницы вовсе не стала для нее сюрпризом. Правда, в глазах читалась странная растерянность, однако в тот момент мать не придала ей значения.

— Видишь, как жизнь устроена, — сказала Ксения Александровна со смешком. Но чувства дочери все же заботили ее меньше, чем дела мужа, и она снова обратилась к Наде: — Как же он вернется, когда все уляжется? Или не вернется? Как ты думаешь?