Валерия Вербинина - Иван Опалин. 9 книг

Поболтав с Эрмансом, он вернулся к себе и достал из потрепанного портфеля книгу, изданную по старой орфографии не то в Берлине, не то в Париже. Раскрыв ее наугад, Петр Яковлевич про- читал:

"В девять часов утра, солнечного, жаркого, счастливого, со звоном церквей, с базаром на площади перед гостиницей, с запахом сена, дегтя и опять всего того сложного и пахучего, чем пахнет русский уездный город…" [75] И. Бунин, "Солнечный удар".

Должанский поднял голову и посмотрел в окно. Не было ни утра, ни солнца, ни звона церквей, ничего — только убранное сереньким ситцем небо и набережная, по которой пробирались два трамвая. Дернув щекой, Петр Яковлевич сгорбился еще сильнее, чем обычно, и стал рыться в столе, но не нашел там нужного и полез в большой шкаф, стоявший в углу. Шкаф этот с двумя необыкновенно скрипучими дверцами при ближайшем рассмотрении оказался обычным гардеробом, но использовали его не по назначению. Когда-то Должанский завел привычку бросать туда самые безнадежные стихи, которые попадали к нему на стол, и теперь, когда он открыл одну из дверец, оказалось, внутри выросла такая груда, что вот-вот должна была перекоситься и вывалиться наружу. Недовольно крякнув, Петр Яковлевич стал ковыряться в этой горе бумажек и наконец откопал большой конверт, в котором, судя по его размерам, когда-то прислали поэму, в подробностях повествовавшую об истории мира с первых дней его существования. Должанский заглянул в конверт, убедился, что внутри тот чист, положил в него том Бунина и отправился на поиски Басаргина.

Максим Александрович нашелся в общем кабинете, где кроме него присутствовали также Глебов, Теплякова и Фарбман. Степа пытался ввернуть реплику о том, как секретарь Горького поставил на место Черняка, но Теплякова упорно гнула свою линию и не давала ему вставить ни слова. Она несколько минут назад услышала от Опалина о том, что Колосков получил по меньшей мере одно послание с угрозами, и теперь выдвигала версии одну весомее другой.

— Конечно, его прикончила жена, — заявила она своим неприятным высоким голосом. — Надоело ей терпеть…

— А при чем тут письмо? — спросил Фарбман, тонко улыбаясь.

— Предупреждение. — Но она учуяла, что ей не верят, и тотчас бросилась в атаку. — Вы думаете, не жена? Тогда кто? Кто-то из редакции?

— Ну, если ему положили эту цидульку на стол, то да.

— Положили? Да кто угодно мог это сделать. Взять хотя бы Петрова! Шатается не пойми кто, и никто ничего не может сделать!

Басаргин оглянулся, увидел Должанского и по тому, как тот едва заметно качнул головой в сторону выхода, догадался, что заведующий отделом поэзии хочет ему что-то сказать. Они вышли в коридор, и Петр Яковлевич молча протянул ему конверт.

— Как хорошо, что вы ее принесли! — обрадовался писатель, увидев книгу. — Сколько дней я могу держать ее у себя? Жена тоже наверняка захочет прочесть…

— Это подарок, — ответил Должанский.

— Нет, нет, — смутился Басаргин. — Сколько я вам должен?

— Ай, да бросьте, Максим Александрович, — другим тоном ответил Должанский и даже рукой махнул. — Только не говорите никому, и особенно — этому вашему приятелю из угрозыска.

— Он мне не приятель, — твердо ответил Басаргин. — Как только напишу очерки, которые от меня требует Поликарп, сразу же с ним распрощаюсь.

"Это он с тобой распрощается, когда сочтет нужным", — мелькнуло в голове у Должанского. Он кивнул писателю на прощание и удалился к себе. Возле двери его уже поджидали два стихотворца, жаждущие осчастливить мир своими творениями. Поэты нетерпеливо притоптывали, как застоявшиеся лошади, и ревниво поглядывали друг на друга.

Опросив всех сотрудников редакции — и даже полотера Петрова, у которого он не поленился спросить документы, — Опалин спустился в столовую и поел. Наедине с собой он не мог не признаться, что результаты обоих расследований, которые он вел, пока довольно-таки неутешительны. Никто не знал, кто мог угрожать Колоскову, и лишь тоненькая ниточка могла привести к женщине, которая предположительно имела отношение к убийству столяра.

Допив нежно-розовый кисель и вытерев губы, Опалин решительно нахлобучил фуражку и поднялся к Басаргину:

— У тебя есть справочник?

— Какой справочник?

— Да обычный, доктор. "Вся Москва".

Сотрудники "Красного рабочего" отлично знали, что для рабочих нужд в редакцию ежегодно привозили десятки экземпляров этого самого справочника, но они, очевидно, обладали какими-то паранормальными свойствами, потому что растворялись в пространстве, не оставив следа. Их теряли, роняли, на них ставили стаканы, из них выдирали листы с нужными адресами, а также ненужными — чтобы вытереть грязные калоши, заклеить раму или употребить вместо туалетной бумаги. Поиски справочника у Черняка, Фарбмана, Эрманса, Матюшина и машинисток не дали ничего. В конце концов, один экземпляр "Всей Москвы" нашелся у Лапина, который держал у себя немного вещей, но зато все в образцовом порядке.

— Что ты ищешь? — не удержался Басаргин, видя, как Опалин нетерпеливо листает страницы.

— Парикмахерские.

Найдя нужный ему раздел, он приуныл. Чертовы парикмахерские занимали больше четырех больших страниц, вдобавок по три столбца на каждой странице. С государственными парикмахерскими было просто — всего пять штук на всю Москву. Но дальше шли кооперативные — полтора столбца, а еще дальше в глазах рябило от обилия частных парикмахерских, где граждане могли подстричься и побриться, а гражданки — подстричься, покраситься, завиться, сделать маникюр, подбрить брови и покрасить их.

"Базиль". "Гигиена и красота". Кооперативная артель парикмахеров. Товарищество парикмахеров "Свой труд" — 22 отделения. Артель старых мастеров. "Фигаро". "Шедевр". Частные парикмахерские — по фамилиям владельцев. Делать нечего — Опалин стал читать их и заодно узнал, что существует на свете парикмахерская, которой совместно владеют Белов и Чернов. Другая колоритная пара владельцев, Зверев и Лебедев, не так его заинтересовала, как первая. "Интересно, как они ухитрились так подобрать фамилии? — думал Опалин. — Или просто встретились Белов с Черновым и решили открыть дело?" Он попытался сосчитать общее количество парикмахерских, но на второй сотне сдался. Было ясно одно — москвичи и москвички очень любят стричься и наводить красоту.

— Ты собираешься проверять все парикмахерские? — спросил Басаргин осторожно. — Ищешь витрину с париком из перьев? Но ведь можно же обзвонить и спросить…

Опалин посмотрел на него, как на младенца.

— В большинстве парикмахерских нет телефонов, — ответил он. — Если бы у меня был отряд людей, я бы разделил список на части, по районам, и каждый прочесывал бы свой. Но я один, а этих чертовых парикмахерских слишком много.