Валерия Вербинина - Иван Опалин. 9 книг

— Ваня, не надо водить сюда посторонних, когда я работаю, — сказал Константинов довольно сухо. — Погеройствовал ты, грохнул бандитов, и будет с тебя.

— Это Соня, сестра убитого столяра, — сказал Опалин. Ему было неприятно видеть, что такой серьезный мужик, как Константинов, всерьез задет его успехом. — Я подумал, что вам надо познакомиться.

— Это вы их убили? — вскинулась Соня, поворачиваясь к Ивану. — Спасибо. Спасибо!

Сизова холодно усмехнулась.

— Имейте в виду, я ничего не знаю и никаких показаний вам не дам, — заявила она. — Чем Саккетти и остальные занимаются, я понятия не имела. — И закончила с нескрываемой издевкой: — Мне они всегда говорили, что исправились… образумились… и всякое такое.

— Да ну! — воскликнул Константинов. — Ладно, тогда я с подружкой твоей побеседую…

— Нора тоже ничего не знает. — Сизова явно наслаждалась моментом. — И ничего у вас на нас нет. Долго держать нас вы не сможете, я законы знаю. Предъявить вам нечего: раз вы всех поубивали, трупы показаний не дают.

— Она шутит? — несмело спросила Соня, оборачиваясь к Опалину. Но он не успел ответить, потому что помощник Константинова ввел Щуровскую. Хотя стояла теплая погода, эта красивая полноватая брюнетка была в эффектной соболиной шубке. Губы накрашены, на голове маленькая, но явно очень дорогая шляпка, на ногах — туфли на каблуке. Глаза — холодные и оценивающие. Она смерила взглядом Соню, задержавшись на ее заляпанных грязью сапогах, и едва заметно усмехнулась.

— Это она! — пролепетала бедная девушка, совершенно растерявшись. — Это она… та, которая завлекла моего брата!

Сизова шевельнулась на стуле и послала сообщнице предостерегающий взгляд.

— Вы решили мне устроить очную ставку с этой сумасшедшей? — брезгливо спросила Щуровская.

— Я не сумасшедшая! — вскрикнула Соня. — Помнишь Колю? Моего брата? Он погиб из-за тебя! Ты убила его…

— Я никого не убивала и никаких братьев в глаза не видела.

— Она врет! У него была ее фотография!

— Да? И где же она? — Щуровская иронически усмехнулась. Соня побагровела.

— Ваня, уведи ее, — распорядился Константинов. — Девушка, простите, нам надо работать. Вы нам мешаете.

— Что значит мешаю? Моего брата убили! Я имею право знать! Почему они так себя ведут? Почему рыжая сказала, что им ничего не будет? Что это значит?

— То и значит, что ничего нам не будет, — сказала Щуровская спокойно. — Нет доказательств, нет обвинения, а показания против себя я не дам.

— Это правда? — Соня совершенно растерялась. — Вы… вы что же, отпустите ее? Как вы можете…

— Гражданка, уйдите, — уже с раздражением повторил Константинов. — Когда вы нам понадобитесь, мы вас вызовем. Ваня!

— Соня, идемте, — вмешался Опалин.

Щуровская усмехнулась и села на свободный стул возле Сизовой.

— Я… да, сейчас, — пробормотала Соня.

Но она никуда не пошла. Вместо этого она внезапно извлекла из-под плаща обрез и, наставив его на Щуровскую, выстрелила в упор из обоих стволов.

На звук выстрела сбежались агенты из соседних кабинетов. Константинов орал и матерился. Иван вырвал у Сони обрез, но было уже слишком поздно. Роковая красавица лежала на полу с дырой в груди, а Сизова, которой в лицо попали кровавые ошметки и брызги, билась в неподдельном истерическом припадке.

— Бабушка права, — бормотала Соня, не сводя взгляда с женщины, которую она убила, — око за око, и это правильно. Око за око, зуб за зуб. Только так! — И с торжеством, поразившим Опалина до глубины души, она набрала слюны и плюнула на труп своего поверженного врага.

— Идиотка! — крикнул Константинов, подступив к ней вплотную. — Ты хоть понимаешь, что тебе придется за это отвечать?

— Не ори на нее! — рявкнул Опалин, встав между ними. Тут вмешались другие агенты, и их растащили.

— Так, — сказал Константинов, немного успокоившись, — сестрицу — под арест, а с тобой, Опалин, я еще поговорю!

— Да пошел ты…

Их снова растащили, и кто-то догадался послать за Филимоновым, чтобы он привел в чувство своих закусивших удила подчиненных.

"Сегодня в кино:

1-й Художественный (принадлежит кинофабрике "Совкино"). И. Мозжухин и Н. Лисенко в нашумевшей картине "Отец Сергий" ("Князь Касатский"). Производство 1917 г. Картину иллюстрирует симфонический оркестр под управлением Ф. Ф. Криш. При театре летнее фойе-сад. Сверх программы — "Совкино-журнал": подписание пакта Келлога в Париже. На дневные сеансы все места 50 копеек. Гардероб бесплатный".

Все понятно: столетний юбилей Толстого нагрянул неожиданно, кинофабрики не успели ни черта снять, поэтому из закромов достали фильм — ровесник революции, причем с эмигрантом Мозжухиным.

"Сокольнический круг" (принадлежит кинофабрике "Совкино"). Вход в сад 15 коп., в праздники 25 коп. Новая художественная драма "Светлый город". Оркестр духовой музыкальной школы…" — так, все ясно, дальше можно не читать.

"Уран". Новая американская трюковая комедия "Представьте меня". Картину иллюстрирует оркестр под управлением М. Ковальского". Она же идет в бывшем "Ша-нуаре" на Страстной.

"Гос. театр "Реалистический". "Ночной экспресс" с участием Гарри Пиля". Кино съело театр, и весь реализм.

"Клуб имени Рыкова. Новая художественная постановка "Знойный принц". Знаем, какие такие бывают принцы, да еще художественные. Название с потолка, чтобы публика купилась, а сам фильм наверняка дрянь несусветная.

"Ривьера". Новая художественная постановка по произведению Льва Толстого "Казаки". Значит, все-таки сняли один фильм к юбилею. Но публика все равно не пойдет, ей Гарри Пиля подавай и трюковые комедии.

"Артес" (принадлежит кинофабрике "Межрабпомфильм"). 4-я неделя! Монопольно! Прошедшая с колоссальным успехом за границей "Симфония большого города". Картину иллюстрирует оркестр под управлением"…

В саду "Эрмитаж" Опалин убивал время до вечернего сеанса, прилежно читая последний выпуск "Красного рабочего". Не то чтобы его интересовали программы кинотеатров, хроника, которую он знал гораздо лучше Матюшина, и многочисленные объявления — просто чтение отвлекало его от неприятных мыслей. Ночью он был молодцом и разобрался с бандитами, а потом допустил промах, который тотчас же попытались использовать против него. Константинов бушевал так, словно не Соня, а сам Опалин завалил из обреза четырехкратную вдову Щуровскую, которая завлекла Николая Кирпичникова и обрекла его на смерть. Следует, впрочем, отдать должное Филимонову: он выслушал все стороны, пообещал, что во всем разберется, и, когда Иван уже мысленно приготовился к худшему, отправил его отдыхать.

— Я виноват, — сокрушенно сказал Опалин, — надо было мне вспомнить, как уверенно она обращалась с ружьем у себя дома… может, обрез, с которым она пришла, — то самое ружье и есть…