Жозе Душ Сантуш - Последняя тайна

— Именно так. Вполне вероятно, что ни он не заявлял о своем божественном происхождении, ни апостолы его не воспринимали в таком качестве. Этот тезис появился позже. Впрочем, как я вам уже объяснял, сами апостолы оставили свидетельства, которые исключают возможность приравнивания Иисуса к Богу. Например, крещение. Марк описывает в 1:5, что евреи шли к Иоанну Крестителю «и крестились от него все в реке Иордане, исповедуя грехи свои». Затем он утверждает, что Иисус тоже был крещен, допуская, таким образом, что он тоже был грешен и нуждался в исповеди. Если бы Иисус был Богом, разве можно было бы поверить, что он грешил? А Матфей в стихе 24:36 устами Иисуса предсказывает конец света: «О дне же том и часе никто не знает, ни Ангелы небесные, а только Отец Мой один». Значит, Иисус не всеведущ! А может ли он тогда считаться Богом — спрашиваю я вас?

— А чудеса, которые совершил Иисус. Разве они не являются доказательством? — настаивала Валентина.

Томаш рассмеялся.

— Чудеса не имеют никакого отношения к якобы божественному происхождению Иисуса. Как и в наши дни, так и тогда не переводились разные целители, ясновидящие и люди, наделенные особыми качествами, иначе говоря — чудотворцы. В древности их было не счесть. Аполлоний Тианский, известный философ, был по совместительству еще и целителем, и экзорсистом. Ветхий Завет полон рассказов о чудесах, совершенных Моисеем, Илией и прочими. Даже сам иудейский историк Иосиф Флавий утверждал, что мог чудесно исцелять и изгонять дьявола. А в Галилее спустя всего одно поколение после Иисуса жил знаменитый целитель Ханина Бен Доса, которому приписывают разнообразные чудеса. И за несколько десятилетий до Иисуса появился в том же регионе человек по имени Хони, прославившийся тем, что мог вызывать дождь. Аполлоний, Моисей, Илия, Иосиф Флавий, Ханина и Хони были якобы способны чудеса творить, но никого их за это не считали Богом. Говорилось лишь, что эти люди обладают особыми «свойствами» и не больше.

— Ладно, пусть так. Я не стану говорить, что Иисус был Богом, но вы должны согласиться с тем, что раз он был способен творить чудеса, то нечто божественное в нем было!..

— Послушайте, а что это такое: нечто божественное ? Насколько я знаю, христианство — монотеистическая религия. Христиане, как и иудеи, стоят на том, что Бог один. Иначе говоря, либо Иисус — Бог, либо — просто человек. Третьего не дано! Не может же он быть божком или человеком, но с божественными свойствами. Понимаете? Это шло бы вразрез с христианским монотеизмом.

Инспектор Следственного комитета Италии опустила глаза и после недолгого размышления согласилась:

— Да, вы правы.

Историк указал на первый из трех символов шарады, оставленной рядом с трупом в Старият Граде.

— Именно на это заключение и наводит лилия.

— Вы имеете в виду символ невинности Девы Марии?

Томаш кивнул в знак согласия.

— Но на этот раз убийца намекает не на проблему с Девой Марией, как это он сделал в случае с первой головоломкой в библиотеке Ватикана, а на иной смысл символа.

Валентина не стала скрывать своего удивления.

— У лилии есть еще один смысл?

— Да, она еще и символ Святой Троицы, — объяснил ученый. — Самое изысканное изобретение христианства.

Звук какой-то рэп-композиции обрушился на миролюбивое кафе, прервав не вовремя беседу. Томаш ошарашенно посмотрел вокруг, пытаясь понять, откуда явилась эта странная музыка, и его взгляд остановился на резко зардевшемся лице инспектора Пичурова. Совершенно сконфуженный полицейский сунул руку в карман брюк.

— Прошу прощения. Это мой сотовый, — он виновато улыбнулся.

Инспектор ответил, потом сказал пару фраз по-болгарски, а через минуту уже подзывал официанта к столу, чтобы расплатиться.

— Нам пора. Вдова профессора Варфоломеева только что вернулась с Черноморского побережья, где отдыхала. Надо ехать в Старият Град, чтобы поговорить с ней.

Томаш и Валентина поднялись из-за стола.

— Ну, конечно!

Пичуров повернулся к итальянской коллеге.

— А еще мне передали из офиса, что ваши работники в Риме и их ирландские коллеги прислали какие-то важные документы с пометкой «срочно» и лично для вас.

— Какие документы?

— Кажется, речь идет об информации, чем занимались в последний год жертвы, римская и дублинская. Вы это заказывали?

— Было дело. А где эти документы?

— Я попросил подвезти их в Старый город.

Они покинули эспланаду и пошли по улице Главната туда, где болгарин смог припарковать свою служебную машину. Утро постепенно дозрело до чудного погожего дня, солнышко разливалось по всей ширине улицы для пешеходов, а слух их ублажало по-балкански мелодичное пение птиц.

Следователь нес досье недавно открывшегося дела в одной руке, а вторая была занята пластиковым файлом с третьей головоломкой. Итальянка жестом попросила дать ей файл и, идя рядом с Томашем, стала показывать ему на знаки, начирканные убийцей.

— Мы уже поняли, что символы в центре и справа — это тета и сигма из греческого алфавита, и они отсылают нас к проблеме обожествления Иисуса, — подытожила она, — но я так и не поняла смысла вот этой якобы лилии слева. Вы говорите, что в данном контексте она символизирует Святую Троицу?

— Так оно и есть.

— Извините, но как можно сюда пристроить Святую Троицу? К чему убийце намекать на нее?

Томаш взял рисунок из рук Валентины.

— Потому что Святая Троица тесно связана с проблемой придания Иисусу божественного статуса.

— Каким же образом?

Историк задумчиво смотрел под ноги, пока они прогулочным шагом спускались по Главной улице.

— Значит, так. В тот самый день 95 года, когда появилось Евангелие от Иоанна, где утверждалось, что Иисус — это Бог, возникла и серьезнейшая богословская проблема. Прежде всего скажите: если Бог — это Бог, а Иисус — тоже Бог, то сколько же у нас Богов?

Шедший перед ними Пичуров обернулся:

— По моим подсчетам, два.

— А не говорит ли нам Священное Писание, что Бог один? — ученый потряс своим экземпляром Библии. — Как же сочетаются тезис о монотеизме с приданием Иисусу статуса Господа? А потом вот еще что: если Иисус — Бог, значит, он не человеческое существо?

— Конечно же, он — человек! — запротестовала итальянка. — Умерший на кресте, помните?

— А если он — человек, значит — не Бог?

— Почему же… и Бог, — Валентина была явно сбита с толку.

— Нет-нет, выбирайте: Человек или Бог?

— Наполовину одно, наполовину — другое.

На лице Томаша возникло уже знакомое скептическое выражение.

— Хм… все это как-то сомнительно выглядит, вам не кажется? И именно этот вопрос разделил последователей Иисуса. Одна группа, эбиониты, склонялась к тому, что разговоры о божественности — это глупость, так как Иисус не был никаким Богом, а был просто человеком, избранным Господом за особо уважительное отношение к еврейскому закону, и не более того. А прочие группы стали обожествлять Иисуса, как если бы он был Богом. Так называемые докеты полагали, что Иисус был исключительно божественным существом, только лишь казавшимся человеком. Он не чувствовал ни голода, ни холода, и кровь у него не такая, как у простых смертных, а его телесные страдания — всего лишь видимость. Они настаивали на том, что было два Бога — еврейский и Иисус, причем последний — самый важный. И еще были гностики, полагавшие, что существует много богов, а Иисус — лишь один из них, зато принадлежавший к более высокой божественной расе, нежели еврейский Бог. Они считали, что Иисус — просто человек, тело которого временно занято Богом по имени Христос. Он вселился в Иисусово тело в момент крещения, и, вероятно, по этой причине Господь сказал: «Ты Сын Мой Возлюбленный; в Тебе Мое благоволение!» А покинул тело Христос, когда Иисус был прибит гвоздями к кресту. Вот почему он, Иисус, и жаловался: «Боже мой, Боже мой! зачем ты оставил меня?