Жозе Душ Сантуш - Последняя тайна

— Так вы говорите, что это единственное упоминание Святой Троицы в Новом Завете?

— Единственное, но при этом фальшивое в квадрате. — Томаш произнес последние звуки на громком выдохе, как будто сдувая поддельный стих вместе с пылью. Затем он снова стал искать что-то в Библии, продолжая тему.

— Ничего подобного нет больше нигде. Есть же простая констатация у Марка, что, когда один писарь спрашивает у Иисуса, какова первая из его заповедей, тот отвечает в стихе 12:29 так: «Слушай, Израиль! Господь Бог наш есть Господь единый», то есть Иисус называет себя лишь Shema — так иудеи обозначали наличие одного Бога. Сам Иисус нигде даже не намекает на какую-то Святую Троицу, ни на Святого Духа, тем более на то, что он и есть Бог. Во всей Библии слово «Бог» употреблено около двенадцати тысяч раз, но ни разу «Бог» не соседствует со словами «три» или «троица» — ни в одном стихе! Точно так же, говоря о себе самих, Господь и Иисус не пользуются выражением: «Я, троица»…

Разговор прервался, так как инспектор Пичуров наконец-то открыл автомобиль и пригласил жестом садиться. Томаш уселся рядом с водителем, а Валентина — на заднее сиденье. Болгарин вставил ключ, но, прежде чем завести двигатель, посмотрел в сторону.

— И куда же все это заведет нас?

Ученый лишь пожал плечами.

— Убийца, безусловно, — большой знаток богословских проблем. Похоже, он задался целью показать, что все, что мы знаем об Иисусе, — ложь. И нюхом чую, что мы сможем понять истинную природу событий, только определив, что связывает все три жертвы. И эта точка соприкосновения между ними сможет привести нас к автору совершенных преступлений.

Оба детектива согласно кивнули.

— Вы правы, — добавила Валентина. — Мне тоже кажется, что это — единственный способ раскрыть данные дела.

Консенсус в «автособрании» был достигнут. Осознавший неизбежность опоздания Пичуров быстро завел машину, моргнул левыми подфарниками, посмотрел в зеркало заднего вида и нажал на газ. Времени терять было нельзя.

В Доме Балабанова поселилось глубочайшее отчаяние. Еще поднимаясь по деревянной лестнице, Томаш услышал приглушенные рыдания вдовы на втором этаже, и ему захотелось немедленно уйти оттуда. Он чувствовал себя бесцеремонным зевакой, влезшим в чужую беду для удовлетворения низменного любопытства. Судя по всему, его компаньоны-следователи меньше всего были озабочены этими интеллигентскими штучками — вот что значит профессиональная привычка. Пришлось и господину профессору подчиниться судьбе.

Лестница привела их в большой зал на втором этаже, залитый солнечным светом, впорхнувшим через многочисленные окна. Да и дверей здесь было не одна-две, так что помещение казалось головой спрута с несколькими щупальцами, уходившими в разные стороны. В одном из ответвлений послышался шум. Наверняка где-то там и находилась вдова. Они постучали.

— Д обър ден! Как сте? [34] Д обър ден! Как сте? — Добрый день. Как дела? ( болг .). — сказал инспектор Пичуров, входя в комнату.

Слова его были обращены к худощавой женщине, сидевшей на стуле в углу. Она подняла на вошедших глаза, полные муки и беспредельного горя. Инспектор заговорил с ней по-болгарски, потом показал на итальянку, произнеся ее имя, а затем был представлен и историк. Во всяком случае Томаш уловил свое имя среди непонятных славянских звуков, а еще разобрал слово «португалски». Прочее так и осталось загадкой. Однако разговор на болгарском продлился недолго, так как вдова после вступления Пичурова обратилась к иностранцам на английском языке.

— Добро пожаловать, — сказала она тягучим голосом. — Сожалею, что мы знакомимся при таких жутких обстоятельствах. Если бы я была в силах, я бы хоть чаю вам предложила, а так уж…

По ее морщинистой щеке скатилась крупная слеза, заставившая историка отвернуться.

— Ох, не стоит беспокоиться, — только и смог прошептать он, не понимая, что еще можно сказать в такой ситуации. Надо бы, вероятно, выразить сочувствие, но он совсем не знал ни убитого профессора, ни его жену, так что подобные слова прозвучали бы слишком формально и искусственно. В результате он только и смог добавить: «Это так ужасно…».

Томаш остановился на полуслове, но более опытная в таких делах Валентина не стала терять времени на сентименты.

— Мы непременно найдем того, кто это совершил, — произнесла она с уверенностью человека, для которого это вопрос чести. — Итальянская полиция сделает все возможное, чтобы найти преступника. Мы рассчитываем и на международную помощь, — она показала на Томаша, вроде бы представлявшего эту международную помощь. — Но нам нужно и ваше содействие.

Вдова печально кивнула головой.

— Не уверена, что я смогу быть вам сейчас полезна. Когда мне вчера сообщили, я была в нашем летнем домике у моря под Варной. Ах, это был такой удар! Вот уже сутки я принимаю успокоительное, и голова моя совсем не работает.

— Я понимаю, — сказала Валентина с максимальной теплотой и сочувствием опытного профессионала. — Я хотела бы только спросить, не заметили ли вы чего-нибудь необычного в последнее время? Может быть, ваш муж выглядел чем-то озабоченным? Не было ли каких-то странностей? А угроз вы не получали?

Женщина кивнула головой.

— Нет, ничего. Все было хорошо. Петар занимался своими делами, как всегда, был полон энтузиазма — он такой по жизни. Почти все время проводил в университете: то на лекциях, то за своими исследованиями. Иногда уезжал за границу по делам. Все, как всегда.

— Вот как! Он путешествовал? И где же он был в последнее время?

— Я не очень хорошо помню, — она с трудом преодолевала усталость, — был в Нью-Йорке, еще в Израиле, потом слетал в Хельсинки и… — тут она на миг задумалась. — Ах, да, съездил и в Италию.

Услышав название родной страны, Валентина не смогла удержаться от уточняющего вопроса:

— А где он был в Италии?

— Ах, этого я, пожалуй, не знаю. Был на каких-то конференциях или подобных мероприятиях. Вам лучше об этом спросить на факультете. Там занимались его поездками… — она явно была не в силах продолжать разговор.

Инспектор Пичуров наклонился к итальянской коллеге.

— Мои люди уже собирают информацию в университете, — шепнул он. — Если хотите, я вам пришлю подробную справку.

Вдова воспользовалась моментом, чтобы встать со стула. Не скрывая, как ей больно, она жестом попросила гостей пропустить ее к выходу.

— Я очень устала. Если позволите, я пойду в свою комнату и отдохну немного.

— Конечно, конечно, — поддержала ее Валентина. — Всего лишь один вопросик, если не возражаете.

Женщина чуть замедлила и без того небыстрый ход, словно несла тяжкий груз.