Жозе Душ Сантуш - Последняя тайна

Прежде чем повернуть в сторону двери, что выходила на дорожку к жилой зоне отеля, Томаш ответил:

— Смерть Иисуса — это все.

Иерусалимская ночь выдалась жаркой и сухой. На освежающий бриз можно было не рассчитывать. Томаш и Валентина вышли из административного блока гостиницы. Чтобы попасть в номера, им надо было перейти узкую улочку, разделявшую его с жилой зоной, где приветливо горели среди деревьев и кустов желтые огоньки.

— Я не очень поняла, что вы только что мне сказали, — вернулась к теме вечера итальянка. — Смерть Иисуса — это все? В каком смысле?

Ученый поднял глаза вверх и порадовался всегда завораживавшей его картине ночного неба с мириадами звезд, щедро рассыпанных по черному бархату бриллиантами.

— Вы, несомненно, слышали, что во время службы святые отцы утверждают, что Иисус отдал свою жизнь во имя нашего спасения.

— Да, конечно! Кто ее не слышал?

— О каком спасении речь, от чего? — Томаш заглянул в лицо Валентине.

— Ну, спасении… от всего…

— Всего — чего?

— Зла, греха… откуда я знаю…

— Итак, Иисус умер на кресте, а мы спаслись от зла и греха?

Глаза итальянки отчаянно искали в темноте хоть какой-то приемлемый ответ, но тщетно.

— В общем… думаю, да.

— Значит, нет уже в мире зла? И грехов не осталось?

— Нет, есть, конечно. Пока еще…

— А разве не ради нашего спасения от зла и грехов отдал свою жизнь Иисус? Почему же тогда они еще существуют?

Итальянка почувствовала себя совершенно опустошенной, как сдувшийся шарик.

— Уф! — выдохнула она обреченно. — Откуда я знаю? Все так запутанно!..

Вполне довольный произведенным эффектом, Томаш продолжил свой путь, перейдя, наконец, на другую сторону улочки.

— История о том, что Иисус пожертвовал собой ради нашего спасения, всегда вызывала у меня смущение, — признался он. — Всякий раз, когда я об этом слышал в проповедях, задавался вопросом: умер, чтобы меня спасти? Но спасти от чего? От чего? Мне эта идея казалась лишенной смысла. Наподобие других загадочных фраз и выражений, которые доводилось долдонить, не понимая, во время катехизиса. И только начав изучать иудаизм, я понял, что это значило.

— Вот как? — удивилась Валентина. — Так ответ связан с иудаизмом?

— Все, что касается жизни и смерти Иисуса, имеет прямое отношение к иудаизму. Практически все.

— Но в каком смысле?

Они прошли рядом с лесенкой, что вела к библиотеке гостиницы. В небольшой витрине искрился под светом купол Иерусалимского храма на картине неизвестного автора.

— Видите вон там храм? — спросил он, показывая на витрину. — Евреи верили, что физическое присутствие Бога больше всего ощущается в храме. Прежде всего в этом месте, — историк показал на центральную часть религиозного комплекса. — Они считали, что это помещение было самым священным, и называли его Святая Святых. Там же находился Ковчег со Скрижалями, которые Господь вручил Моисею. Оно было занавешено, и никто не мог туда входить. Но с одним исключением. Каждый год в праздник Йом Киппур первосвященник приносил жертву в Святая Святых. Знаете, почему?

Валентина пожала плечами.

— Понятия не имею.

— Йом Киппур — это День Искупления. Иудеи верят, что Бог записывает судьбу каждого человека в специальной книге — Книге Жизни, и на Йом Киппур выносит приговор. Незадолго до этого дня каждый иудей должен раскаяться в своих грехах, совершенных за истекший год, и просить прощения за них перед людьми и Богом. Во имя искупления следует на Йом Киппур принести в жертву животное. Для этого первосвященник и входил на Йом Киппур в Святая Святых, чтобы убить ягненка, искупляя сначала свои собственные грехи, а затем грехи всего народа. И на Пасху все евреи стекались в Иерусалим также для жертвоприношения ягненка, хотя эта жертва в отличие от Йом Киппура не означала искупления. А так как многие приходили издалека, и было затруднительно тащить с собой животных для заклания в Иерусалиме, то предпочитали покупать их у дверей храма. Так было разумнее. Но возникала проблема: какими деньгами расплачиваться? Римские монеты несли на себе изображения Цезаря, и было бы прямым оскорблением Господа использовать их в данной процедуре. Тогда придумали специальные храмовые монеты. Пилигримы обменивали свои римские монеты на храмовые, чтобы купить на них животных.

— Какие забавные обычаи, — заметила итальянка, еще не ведая, к чему это приведет.

— А теперь отступим на два тысячелетия назад, — предложил историк. — Иисус и его последователи, все — евреи, прибыли в Иерусалим накануне иудейской Пасхи, или же Песаха. Что собирались делать? Участвовать в пасхальной процессии. Но Иисус был, не хочется никого обижать, деревенщиной.

Валентина не могла не выразить решительный протест.

— Опять вы за свое?!

— Но так оно и было! Он же полный невежа! Если внимательно читать Евангелия, нетрудно заметить, что он почти не покидал свою Галилею, перемещаясь от одного медвежьего угла к другому: всяким Кафарнауму, Корозаиму, Бетсайду и прочей глухомани. Он не бывал прежде в крупных городах. В частности, самые большие населенные пункты Галилеи — Сефорис и Тибериадас ни разу не упоминаются в Новом Завете!

— Я уже поняла. И что дальше?

— А дальше он увидел у дверей храма обмен монет для покупки жертвенных животных, но, не зная этого, почувствовал себя глубоко оскорбленным: как же, в храме занимались бизнесом! Что, впрочем, было правдой, но не заставлять же людей идти сотни километров с животными. Тем не менее, эта практика не нравилась многим иудеям. Например, в рукописях Мертвого моря мы найдем упоминания того, что ессеи, группировка иудейских радикалов, считали храм «гнездом порока». В общем, критика этой системы не была в диковинку. И Иисус оказался просто одним из тех, кто поднял крик, увидев обмен: протестовал, перевернул скамейки менял с их монетами, клетки с голубями, продаваемыми на жертвенное заклание, и даже угрожал. Возможно кто-то из его учеников для пущей важности сказал, что возмущается не абы кто, а иудейский царь. Возможно, и сам Иисус напророчил, что за такие действия Бог накажет разрушением храма. Понятно, что угроза была так себе, но власти обратили на нее внимание. Опять же в Иерусалиме было столпотворение перед праздником, и любая перебранка таила в себе опасность (мало ли что!) спровоцировать массовые волнения. Несомненно, первосвященник и римляне хотели их избежать любой ценой.

— И поэтому приказали его схватить.

— Вероятно, они допросили «нарушителя порядка» и поняли, что имеют дело с одним из тех одержимых, что могут принести осложнения. Поэтому следовало принять превентивные меры во избежание возможных хлопот аккурат в Песах. Велено было задержать и устроить скорый суд в рамках Закона.