Наташа Полли - Утесы Бедлама [litres]

На следующий день я проснулся не слишком рано, и ничего не болело. При дневном свете комната выглядела не так, как я ее представлял, поэтому я не сразу понял, где находился. Мне пришлось долго лежать неподвижно, прежде чем я мысленно собрал все воедино. Вместо обычных окон здесь были стеклянные кирпичики в каменной кладке, по одному на каждые двадцать камней. Они неравномерно пропускали свет, подцвечивая его в зеленый и синий, а там, где в потоке обсидиана таял металл, – в медно-золотой. Все вместе они окрашивали пол в разные цвета. Должно быть, под моей кроватью проходила труба, потому что сквозь маленькие окна я видел, что шел снег, но под спиной растекалось великолепное тепло. Я сел и обхватил колени руками, чувствуя, будто кто-то сшил по кусочкам мое тело. Вероятно, Рафаэль заходил в комнату, потому что в стене рядом с маленькой фигуркой святого горела свеча.

Даже во сне Клем тяжело дышал. Воздух здесь был лучше, чем в Асангаро или Крусеро, но по-прежнему казался разбавленным. Я откинул одеяло, желая убрать небольшой груз с его груди. Я облокотился на трость и застыл в ожидании. Нога болела, но не так сильно, как я думал. Воспаление вокруг шрама спало по сравнению с тем, что было в Крусеро. Лишь почувствовав, насколько мне стало легче, я понял, как сильно беспокоился из-за ноги. Я смотрел на мир сквозь темный, как сажа, страх, на который я не осмеливался взглянуть. Мне казалось, что, если боль усилится, в этих краях мне отрежут ногу. Мои плечи расслабились. Я не замечал, как был напряжен. Казалось, меня только что выпустили из шахты.

На кухне пахло чистящим порошком и свежим паром: на стеклянных трубах сохли рубашки. Девочка, сидевшая на столе, что-то пролепетала и протянула в мою сторону деревянный кубик. Я пощекотал ее, и она рассмеялась глубоким смехом, который, казалось, не мог исходить от такого маленького существа. Девочка была в новой белой одежде, а Рафаэль – в одеянии священника. Было странно видеть его таким опрятным и облаченным в черное. Его словно заменили. Когда я вошел, Рафаэль ничего не сказал, и я его не винил – в шесть тридцать утра сложно говорить на третьем языке, – но он легонько постучал по печи, показывая, что там была горячая вода. У печи стояла миска с молотым кофе и небольшая подставка треугольной формы с натянутым ситцем вместо фильтра.

Угловое окно рядом с печью выходило на деревню, утопавшую в тумане. Горы находились совсем близко, поэтому свет до сих пор был тусклым, а лампы отбрасывали мое отражение на стекло. Все было покрыто снегом. Соломенные крыши превратились в белые треугольники с ярко-красными точками ветряных мельниц. На этой стороне росли не странные сосны, а обычные хвойные и хилые хлопковые деревья, чьи амбиции не совпадали с их переносимостью высоты. Снег в ветвях создавал новую густую крону. Я протер окно, запотевшее от сохнувшего белья. Вблизи стекло, толстое и неровное, выглядело странно. Оно не было цельным и состояло из осколков.

– Снегопад усиливается, – заметил я.

– Река замерзла. – Рафаэль резко опустил руки, и суставы его запястий ударились об стол. Ребенок посмотрел вниз, пытаясь увидеть, что вызвало такую вибрацию. В отличие от меня она не подскочила от неожиданности. Звук был громким и раскатистым, такой обычно издают грузные мужчины, желая занять больше места. Как бы ни был расслаблен Рафаэль вчера вечером, теперь он не хотел видеть меня на своей кухне. – Вы застрянете здесь, если только не решите вернуться в Асангаро.

Я стиснул кулаки, обнаружив, что почти вжался спиной в окно. Мне пришлось заставить себя отвернуться и поверить, что он не собирался делать резких движений. Из всех проблем, которые принесла больная нога, – хромоты, усталости и так далее, – тревога была самой глупой и утомительной. Я уже решил, что на самом деле нуждался в хорошей схватке, чтобы выиграть или проиграть.

Я забыл о Рафаэле, когда увидел женщину за окном. Она стояла в высокой неподвижной траве, росшей между церковью и мостом. Ее спина была выгнута вперед, и она опиралась на трость. Из-за этого она казалась пожилой, хотя мы были одного возраста. Она не сводила глаз с церкви.

Я попытался продолжить недавний разговор.

– Что ж, мы заплатим вам за наше пребывание здесь.

– Мистер Мартель и слышать об этом не захочет.

– В таком случае не нужно говорить ему.

Рафаэль нахмурился, словно не мог представить, что Мартель чего-то не знал.

Когда я снова повернулся к окну, женщина подошла ближе, и ее лицо, практически вжавшееся в стекло, заставило меня отпрянуть. Я прикусил язык, чтобы не вскрикнуть. Она подошла, чтобы просто посмотреть на меня. Через секунду женщина похромала прочь. На мосту показался силуэт мужчины. Он был огромным и волочил ногу. Я слышал через стекло этот резкий звук: скрежет о камни. По-видимому, мужчина покрыл свой ботинок металлом, чтобы он не изнашивался. Я отошел от окна, не зная, что происходит. Рафаэль наверняка слышал шум, но игнорировал его. Он играл с ребенком. Девочка сжимала его четки и пыталась найти край. Она хихикала каждый раз, когда трогала крест. На четвертый или пятый раз она снова звучно рассмеялась. Рафаэль тоже улыбнулся.

– Посмотрим, что будет дальше, – наконец сказал он. Ребенок развеселил его. – Возможно, после обеда все растает.

Я приготовил две чашки кофе. Когда я протянул одну Рафаэлю, он нахмурился, словно я предложил ему дохлую мышь. Я не сдвинулся с места, уже собираясь напомнить ему о вежливости. Но, очевидно, он сам вспомнил и взял чашку.

– Спасибо.

– Кто эти люди? – Я кивнул в сторону окна.

– Скоро начнется церемония. Мы выберем ее новых родителей.

Огромный мужчина с больной ногой остановился рядом с женщиной. Тем временем к ним приблизилась молодая пара. Мужчина был в инвалидной коляске. Она была собрана из обычного стула и колес тележки, но кто-то приделал деревянные лыжи к колесам, превратив коляску в подобие саней. Плечи женщины находились на разной высоте, что, вероятно, вызывало огромную боль. Она с трудом толкала коляску-сани.

– Что ж, пойдем? – сказал Рафаэль девочке. Он прикоснулся к ее макушке, чтобы привлечь внимание, и очень осторожно взял за крошечные ручки, давая привыкнуть к мысли, что игры с четками закончены. Когда девочка улыбнулась, он взял четки, поднял девочку и обернул ее в меховое одеяло. – Иди-ка сюда. Давай найдем тебе новую маму.

– Куда вы идете? – спросил Клем, войдя на кухню. Несмотря на сонный вид, ему явно стало лучше. В плохом состоянии его волосы не были такими рыжими. – Чей этот ребенок?

– Сейчас выясним, – ответил Рафаэль. Как только он открыл дверь и холод ворвался в комнату, я понял, что видел только последних прибывших. То, что вчера показалось мне поляной, на самом деле оказалось заросшим двором, почти полностью заполненным людьми. Стояла абсолютная тишина. Лишь шуршали ветки деревьев и доносились трели птиц. Я тоже встал, чтобы закрыть дверь, но замер на пороге, потому что люди немного зашевелились, увидев ребенка. Клем надоедливо тянул за рукав, и я рассказал ему о колокольчике и церкви.