Наташа Полли - Утесы Бедлама [litres]

Я сторонился темных окон, но мне пришлось взглянуть на свое отражение, чтобы побриться. На шее, как я и ожидал, остались следы и синяки, а еще царапины. Очевидно, напавший на меня человек носил перчатки из грубого материала. Глубокие синяки на ребрах почти почернели, но боль не была сильной, поэтому я вряд ли что-то сломал. Воспоминания о молодости, проведенной в постоянных побегах от злых плантаторов, помогли мне снова почувствовать себя самим собой. Но, выходя из церкви, я снова ощущал, что за мной следят. Больше я не приближался к границе. Вместо этого я направлялся к Инти. Когда я попросил ее сказать что-нибудь простое на кечуанском, мы оба с удивлением обнаружили, что я понимаю язык. Я не мог говорить на их языке, но за последние несколько дней, проведенные в окружении людей, изъясняющихся на нем, что-то в моем мозгу встало на свое место. Папа рассказывал сказки на кечуанском. Я забыл об этом, хотя и помнил истории. Когда я впервые услышал речь на этом языке спустя многие годы, она напомнила мне органную музыку, которая доносилась сквозь слой стекла где-то под ногами.

Еще я доил коз. Не только у Инти была коза, но мало кто из местных, за исключением рыбаков, был достаточно здоров, чтобы доить животных. Большинство относительно здоровых людей работали на плантации Мартеля, урожай с которой кормил всю деревню: лишь какао сплавляли по реке в Асангаро и продавали по цене пять английских фунтов за полтора стоуна [10] Британская мера веса, равная 6,35 килограмма. . Три или четыре фермера следили за правильностью расчетов, словно полученная выручка была целым состоянием. Иногда я видел Рафаэля в садах – то с бельем, то с разбитой посудой, то с рваной одеждой, которую он зашивал, повернувшись к солнцу, что окончательно убедило меня в его близорукости. Покончив с делами, он приступал к бесконечному натиранию статуй воском. Будь у меня больше смелости, я бы подошел к нему, но каждый раз, когда я думал об этом, перед моими глазами вставал его пустой взгляд. Вот почему я был очень рад дружбе с Инти. Без нее эти дни были бы сплошной мукой в одиночестве. Местные были слишком заняты или стеснялись говорить со мной, а я был слишком хилым, чтобы помочь им.

Я почти поверил, что Клем не вернется. Когда ранним утром пятого дня он вернулся, заночевав в одной из пещер с теплой соленой водой в миле отсюда по реке, я так удивился, что выронил чашку. Он рассмеялся и обнял меня. Подкладка его капюшона покрылась инеем и захрустела, когда я сжал его в объятиях.

– Эм! Я был уверен, что он уже убил тебя.

– А я был уверен, что тебя съел медведь. Как все прошло? Ты в порядке?

– Да, но от меня пахнет. Извини.

Я усадил Клема за стол и принес миску с горячей водой из печи, пока он расстегивал свой сюртук. Затем я начал долгий процесс опускания на колени, чтобы собрать осколки чашки. Я выбрал самый большой и сложил в него остальные.

– Тебе удалось встретиться с Мартелем?

– Да. Он не ожидал увидеть меня. По-моему, он был уверен, что Рафаэль прикончил нас. В общем, я решил сразу вернуться к тебе, но он направляется сюда. Путь займет пару дней. С ним люди.

– Слава богу.

– Я смотрю, снег так и не растаял, – заметил Клем, кивнув в сторону леса.

– Не было ни одного теплого дня. – Я замер, потому что мне нужно было оттолкнуться от пола обеими руками, которые были заняты стеклом. Я с трудом дотянулся до стола, чтобы положить туда осколки. Пол был идеально чистым.

– Где он?

– Снаружи. Я не знаю. Я его расстроил. Не видел его уже несколько дней.

Клем фыркнул.

– Только ты. Только ты можешь расстроить того, кого должен был очаровать, чтобы не угодить под пулю. Отличная работа.

– Да, – ответил я, ощущая свою беспомощность. Мне наконец удалось сесть на стул рядом с Клемом. – Но по крайней мере он не пристрелил меня.

– Верно, но судья еще не вынес приговор, да?

– Возможно.

Я помрачнел. Клем был прав. Ситуация была крайне глупой. Но моей вины тут нет. Я не мог знать, что Рафаэль так расстроился из-за письма для своего родственника, с которым скорее всего даже не встречался. Но я должен был догадаться об этом. В этих краях очень ценят семью, ведь больше у людей ничего нет.

– Ах, как же здесь тепло, – радостно воскликнул Клем. – Боже, как мне нравится это место. Жаль, Минна не с нами.

Я отвел взгляд. Он тоже винил меня в этом. Клем злился, что ему пришлось идти в одиночку. Я не стал говорить, что он сам так решил. Сколько бы я ни напоминал ему о его же решениях, все было впустую.

– Послушай… дай мне часок отдохнуть, а потом устрой мне экскурсию, хорошо? Ты ведь исследовал всю деревню, Меррик? – спросил Клем, когда я замешкался.

– Да, – солгал я. – Конечно, исследовал.

Первым делом мы направились к Инти, и я выдохнул с облегчением, увидев, что она обрадовалась Клему, как когда-то мне. Вскоре она болтала не умолкая, и в отличие от меня Клем знал, о чем спросить. За чашкой свежесваренного кофе – без молока, потому что на этот раз я не сумел догнать козу, – она рассказала, как здесь появилась деревня. Одна из маркайюк, самая древняя, отвоевала ее у местных дикарей, а затем окаменела, чтобы следить за деревней. Я поверил Инти на слово, но Клему захотелось найти доселе неизвестную культуру, существовавшую до инков. Он выбрал наиболее подходящее место в небольшом саду на втором утесе и начал копать яму, желая найти древние стены. Было холодно, но местные дети пришли в восторг, и вскоре раскопки Клема превратились в настоящее представление, за которым можно было наблюдать, поедая ананас и прихлебывая кофе. Клем сделал в земле ступени и добрался до стеклянного слоя на глубине восьми футов. Ближе к полудню он нашел угол старого здания, но оно было построено во времена инков. Он показал детям и мне, как выкладывали кирпичи на горной породе. Точно так же они выглядели в церкви.

– Типичная инковская кладка, – пояснил Клем. – Только посмотрите. Потрясающе. Какими навыками нужно было обладать.

– В чем смысл такой кладки? – спросил я. – Было бы легче пробить скалу.

– Горы живые, – ответил он. – Ты не знаешь, кого пытаешься прорубить. Рафаэль говорил о горе. Она живая, маркайюк живые. История сотворения гласит, что люди состояли из камня, а не глины. Все одно – камень живой.

Небольшой камень, который мы подняли на поверхность, упал обратно в яму. Клем спустился, чтобы убрать его, но люди зашептались, и из толпы детей выбежала маленькая девочка с руками, которые находились на разной высоте. Она вырвала камень у Клема из рук и показала его Инти.

– Что случилось? – крикнул Клем.

– Возможно, это живой камень. Он упал на вас дважды, – пояснила Инти.

Она подняла камень на свет.

– Откуда вы знаете?

– Они очень белые. Да, отнеси его отцу Рафаэлю, – добавила она девочке. Остальные дети бросились за ней, словно маленький камень был самой потрясающей находкой за год.