Наташа Полли - Утесы Бедлама [litres]

– Это нарушение соглашения, – продолжил я. – Они не могут трогать корабли под нашим флагом. Поэтому флот прибывает, в течение недели расстреливает все к чертям, и когда император сдается, Британия сообщает условия мирного соглашения. На этот раз оно будет заключаться в узаконивании опиума.

В воздухе запахло железом. Корабль быстро нагревался.

– Это новый вид войны. Больше не нужно осаждать города и отнимать столицы. Ты просто должен заставить их продавать товар дешево. Это… Я не очень разбираюсь в этом, но, на мой взгляд, именно так работает Британская империя. В ней правят королева, премьер-министр и начальники Ост-Индской компании.

Кэйта кивнул. В отличие от меня он хорошо разбирался в подобных вещах.

– Дальше хинин. Люди из Перу продают его втридорога, да? – спросил он.

– За огромные деньги. Чем быстрее кто-то нападет на Лиму и заставит их выдавать идиотский хинин в обмен на чай, тем лучше. Я устал кашлять и переживать по несколько недель, выделит ли Синг на нас деньги, если это малярия.

Кэйта крепко держал меня за рукав и смотрел на воду. Я чувствовал, как бьется его сердце.

Мы проплывали мимо шафрановых полей за городом, и у меня мелькнула мысль, что, возможно, мы успели. Между разрушенными домами и над затопленными полями – весь прошлый месяц шел дождь, – огромные желтые полотна окрашенной ткани свисали с веревок на высоте тридцати футов над землей. Торговец дынь раскладывал фрукты вблизи берега. Остальные торговцы тоже продолжали свои дела. Красильщикам и сборщикам шафрана было некуда идти. У них было столько же отзывчивых родственников в Гонконге, сколько у меня на Марсе.

– Это не мое дело, – сказал я. – Но могу я узнать, зачем ты подписался на все это, вместо того чтобы остаться дома и жить как обычный ребенок?

Кэйта натянуто рассмеялся.

– На самом деле из-за повара. Он мне не нравится. – Кэйта сузил глаза. – Он хранит письма под своим париком. То есть, когда он забирает письмо, он кладет его в парик, даже если у него свободные руки. А это… Раз ты носишь парик, ты пытаешься выдать его за собственные волосы, верно? Но выглядит очень неправдоподобно, если из-под него торчат уголки конверта. Не знаю. Мне кажется, он глуп, и его проделки с письмами под париком – тому пример. Разве не так?

– Да, – согласился я.

На лице Кэйты отразилось смятение.

– Обычно я веду себя неразумно.

– Нет, но меня тревожит такое поведение. Не возвращайся домой, оставайся со мной. По-моему, в Японии чертовски скучно.

Кэйта напрягся до того, как над нами пролетел снаряд, хотя это было абсурдно. Предупреждения не было: мы были слишком далеки от фрегата, чтобы услышать выстрел в каюте. Снаряд влетел в дома на берегу реки и разнес их на куски, некоторые из обломков отлетели в воду недалеко от нас. Я обернулся и махнул Шану, показывая на середину реки, но остальные корабли уже устремились туда. Он покачал головой и начал обходить их, но мы находились в опасной близости от берега. Очередной выстрел разрушил лавку красильщика. Я видел, как бочка с шафраном пролетела перед нами и упала в воду. Краска вылилась и оставила ярко-желтые следы.

Корабль резко повернул, и я почувствовал, как Кэйта выскользнул из моих рук. Позже я был уверен, что он специально спрыгнул с релинга. У него не было проблем с равновесием, а я держал его так крепко, что он не мог упасть. На секунду я уставился на пустое место, где только что сидел мальчишка, и затем нырнул за ним. Вода была той же температуры, что и воздух, и меня охватило странное чувство, будто я нырнул в густой туман.

Должно быть, выстрел был случайным. Фрегат не целился в нас, и поблизости не было ничего, во что можно было бы выстрелить. Но тростник в двадцати ярдах от меня взорвался, и меня затянуло в воронку воды. Поначалу я поддался течению, не понимая, как выбраться наверх и что произошло. Когда я наконец понял, это произошло лишь потому, что Кэйта был рядом со мной и тянул меня за рукав. Мы вместе поднялись на поверхность. Вокруг нас плавали обломки тростника и комки грязи с берега.

– Плывите. Я не могу вам помочь, вы должны плыть, – велел Кэйта. Хотя я никогда не считал его ребенком, теперь он походил на него меньше всего.

Я поплыл, потому что в то время ничего не чувствовал. Лишь когда Шан вытащил нас, я увидел, что произошло с моей ногой.

Придя в себя, я не сразу понял, где нахожусь. Это была красивая комната с большим роялем, занимавшим половину стены. Обычно такие можно было встретить в Гонконге. Одна фирма из Манчестера решила, что каждая из тридцати миллионов состоятельных женщин в Китае захочет играть на рояле, пока торговля велась открыто. Они направили безумное количество роялей в страну, только чтобы узнать, что климат не подходил для струн инструмента и рояли никого не интересовали. В качестве поддержки все британские дипломаты и служащие Ост-Индской компании приобрели по два рояля и заполнили ими все углы, какие смогли найти. На стене комнаты висела картина: несколько чайных клиперов.

Рядом со мной в кресле сидел Синг.

– Тебе повезет, если ты будешь ходить, – заявил он, и меня охватила странная волна благодарности за то, что он перешел к делу без лишних разговоров. Он был бледен. – Обстрел начался на полчаса раньше. Был полнейший хаос. Они задели французский корабль. Я удивлен, что они случайно не взорвали Гонконг.

– Мне жаль, – сказал я. Больше на ум ничего не шло.

– Мне тоже. – Синг выдохнул. – Просто поправляйся как можно быстрее. Я не хочу отправлять чертова Хораса Спрюса в Южную Америку. Половину времени он потратит на придумывание греческих названий для всех новых видов цинхоны, которые он распознает неправильно.

Я рассмеялся, и мою спину охватила волна боли, пронизывающей до костей.

– Да. Хорошо.

Я уже понимал, что никогда не поправлюсь, но никогда – слишком широкое понятие, чтобы осознать его за несколько секунд после пробуждения от опиумного сна. Я ощущал саму идею, но не мог ухватиться за нее.

Синг окинул меня взглядом и встал. За ним на подоконнике окна сидел Кэйта.

– Я собираюсь организовать твой переезд в Англию, – сообщил Синг.

– Разве я не могу остаться здесь? – удивился я.

– Только до тех пор, пока не встанешь на ноги, – тихо ответил он. – Мне жаль. Мы не флот. Здесь не держат инвалидов. Если ты не можешь работать, мы не можем тебя оставить.

Он ушел в своей куцей манере, не попрощавшись, и я застыл, зная, что нахожусь в странном пространстве между смертью и ощущением смерти.

– Подойди сюда, – сказал я Кэйте, чтобы отвлечься. – Ты в порядке?

– Да.

Он действительно был в порядке. Кто-то дал ему сухую одежду – китайскую. Но Кэйта не был похож на китайского мальчика из бедной семьи. Он был здоровым и чистым, а еще привык двигаться медленно, что могло быть особенностью характера или последствием воспитания. Я никогда не интересовался.