Наташа Полли - Утесы Бедлама [litres]

Незнакомые женщины заняли все стулья в другом конце комнаты, поэтому я принес поднос с чашками и поставил его на рояле. Пока чай заваривался, я заметил, как Кэйта смотрит на четки Рафаэля на моем запястье. Я прижал руку к крышке рояля, и бусины отпечатались на коже. Кэйта ничего не сказал, хотя наверняка заметил эту нервную привычку раньше.

– Кто все эти люди? – спросил он.

– Понятия не имею. Друзья Минны и Сесилии.

– Почему они пригласили людей в твой дом?

– Как-то раз они заглянули ко мне и решили, что дом слишком пустой. Полагаю, я – план Минны на эту зиму. Она беспокоится, что я расстроен из-за Чарльза. И, очевидно, когда в момент благостной рассеянности ты объявляешь, что будешь чьим-то крестным, то разом отдаешь человеку все свои земные богатства, включая дом и Рождество. На самом деле мне нравится вся суета, – признался я.

Кэйта улыбнулся.

– Мне тоже. Послушайте, я уже говорил, что вы едете в Перу в июне?

Я никому не рассказывал о поездке, но для Кэйты не было преград, как и двадцать пять лет назад.

– Нет, и я действительно собираюсь. Почему ты спрашиваешь?

Где-то наверху, в бывшем кабинете папы, превращенном в новую большую гостиную, Сесилия начала играть на скрипке ту же рождественскую песню, которую играл Кэйта. Но она притворялась, что не знает ее, и в шутливой манере, как умеют делать одаренные музыкальным талантом люди, заменяла пробелы бетховенской «Одой к радости». Потрескивали дрова в камине, и из трубы доносился смех людей.

– Вы можете прислать мне немного пыльцы из леса? Всего один пузырек. – Кэйта замолчал. – Я делаю светлячков.

Я рассмеялся.

– В Токио?

– Нет, в Найтсбридж. – Кэйта протянул обрывок бумаги с адресом: Филигранная улица.

– Приехал на праздники?

– Нет, жить. Ненадолго, всего на пару лет.

– Прекрасно, – ответил я и замолчал, ожидая, что он скажет что-то еще, но он не сказал. Для своей страны Кэйта был высоким мужчиной и держался соответственно, но изредка в нем появлялась удивительная хрупкость, когда он приступал к чему-то особенно неподъемному. Я подлил ему чая в чашку. Кэйта заметил дрожащий пар и вернулся в реальность.

– Она играет «Оду к радости»? – наконец спросил он.

– Да. Она шутит. Пытается сказать, что ты должен подняться и поздороваться.

Они уже были знакомы. Минна приезжала в Японию, когда Сесилии было около четырех лет. Примерно за два дня Кэйта научил ее читать – и это он проделал с деловитостью человека, который не любил детей и нуждался во взрослом собеседнике.

– Что?

– Кэйта? Радость? – тихо спросил я. Кэйта знал, как переводится его имя, но все еще выглядел отстраненным.

– Ах да. – Наконец Кэйта пришел в себя. Я понял, что он оценивает возможное недалекое будущее, в котором он проводит Рождество с Сесилией. Он встревожился. – Лучше не надо.

Я рассмеялся.

– Где же дух Рождества? Именно поэтому ты здесь, иди. Я скоро присоединюсь к вам.

С этими словами я направился в старый кабинет Чарльза. Взгляд Кэйты остановился на двери. Я решил, что он улыбнется, словно за дверью притаились люди с хлопушками, но он быстро отвернулся. Когда я толкнул дверь, никто не выпрыгнул на меня из-за папоротников.

Я вел раскопки уже месяц. Чарльз сохранил все, начиная от старых бесполезных конторских книг и заканчивая финансовыми газетами восьмидесятилетней давности. Теперь мне предстояло разобрать завалы. Мне помогал бухгалтер из Труро, потому что я никогда не вел надлежащий учет и не представлял, как это делать. Я не знал, что такое облигации или тресты и чем инвестиции отличались от азартных игр. Все деньги я вложил в ремонт дома, а то, что осталось, перевел в банк в Лондоне. Сумма на счету была слишком маленькой, чтобы банковские клерки заинтересовались мной. Министерство по делам Индии хорошо платило, но «хорошо» по современным меркам. Чтобы полностью восстановить огромное имение двенадцатого века, которое росло со временем и было построено в эпоху, когда знатные люди приравнивались к миллионерам этого века, нужно было проделать огромную работу, даже если у тебя была зарплата премьер-министра. Но я был счастлив.

Мы обнаружили массу бумаг: неудачные инвестиции Чарльза и папы, когда он пытался вернуть часть ипотечных денег, вложившись в быстро иссякшие оловянные шахты. Чарльз никогда не рассказывал мне об этом – я подозревал, что он стыдился, хотя мне было абсолютно все равно. Сумма закладной на дом была чудовищной, и я выплатил ее полностью лишь пару лет назад. Я старался уделять бумагам час в день, даже по праздникам, чтобы перестать бояться самой идеи учета.

Даже спустя двадцать лет я так и не привык доверять деревянному ободу на ноге. Я осторожно встал на стул и взял наугад стопку пыльных бумаг с верхней полки. Я положил их на стол и начал листать. Сегодня дело проходило гораздо веселее: с верхнего этажа доносилась музыка и счастливые голоса, на лестницах сияли свечи. Неожиданно кто-то тявкнул на меня из-под стола. Я вытащил щенка.

– А я-то думал, куда ты запропастилась.

Она еще не была настоящей собакой: на первый взгляд ее можно было принять за огромный меховой шарик с ушами. Щенок выполз из-под стола, как маленький ребенок. Я рассмеялся и обнял его. Щенка звали Кихот, потому что я любил не только собак, но и книги. Собака была правнучкой Гулливер.

– Помоги мне разобраться с этой ерундой. Как ты думаешь, что тут у нас? Ого. Есть ли что-то интереснее… старых рецептов масла для ламп? Думаю, есть.

Кихот заснула у меня на руках. Я положил ее на колени, чтобы ей было удобно, и опустил руки в теплую собачью шерсть. Пробежав глазами по бумагам, я нахмурился: они не имели никакого отношения к Чарльзу. Эти документы – обычные записи по хозяйству – принадлежали Гарри. Я отложил первую стопку в сторону. Под ней лежал тонкий конверт с вычурными официальными бумагами на испанском. Внизу стояла печать перуанского правительства. Я достаточно хорошо понимал испанский язык, чтобы уловить смысл. У меня перехватило дыхание, но я не был уверен. Проведя еще четверть часа со словарем, я понял, что не ошибся. Все еще не в силах вздохнуть, я поднялся наверх и прошелся по комнатам, в которых толпились нарядно одетые люди. Наконец я нашел Синга. Он говорил с одной из подруг Минны.

– Вы не против, если я одолжу его у вас? – спросил я.

– Только если вы одолжите мне свою собаку.

– Хорошо. Сделка совершена.

Я отдал щенка, и мы с Сингом вышли из комнаты.

– Меня только что купили за сенбернара? – поинтересовался он.

– Аналогичный вес товаров. Я… м-м-м… – Мы стояли в коридоре, оглушенные музыкой, но я не мог больше ждать. – Это документы на землю.

Синг не говорил по-испански, но ему было достаточно одного взгляда на бумаги. Должно быть, существовал определенный стандарт документов или он знал, как пишутся цифры: акры, цена, налог. Если я правильно понял, земля была выкуплена сразу после того, как Перу обрел независимость от Испании. Очевидно, новое правительство продавало земли внутри страны, чтобы пополнить казну.