Игорь Лебедев - Формула алхимика

— Сейчас такие вот кружки в разных городах объединяются в единую партию социалистов-революционеров. Еще немного — и эти новоиспеченные «эс-эры» начнут лущить головы чиновников как орехи! Вы этого хотите?

— Нет, этого я не хочу, — медленно произнес Ардов, почувствовав, что сейчас может повториться вчерашняя безобразная сцена на улице. Жарков как будто тоже почувствовал это.

— Я вчера был не прав, Илья Алексеевич, — сказал он примирительным тоном. — Я должен попросить у вас прощения: некоторые мои высказывания были недопустимы.

— Ну что вы, право, — промямлил Ардов от неожиданности.

— Но вы должны понять, Илья Алексеевич, — Жарков приблизился вплотную к нему и взял за плечи, — их необходимо остановить, иначе мы все, все — захлебнемся в крови.

— Но чего же вы хотите от меня? — Ардов искренне не понимал, куда пытается увлечь его Жарков. — Лавкой занимается отдел дознания Особого корпуса, нас оттуда попросили.

— От нашей помощи там не отказываются, — сказал криминалист и протянул картонку с наклеенной фотографией с увеличенным изображением надписи из ювелирной лавки. — Узнаете?

Надпись была испещрена какими-то значками — стрелочками, дугами и кружками.

— Буквы широкие, цельные, имеют продолжения-связки, почерк лишен угловатостей… — проговорил Жарков, указав мизинцем на места, которые, очевидно, подтверждали сказанное.

— Что из этого следует? — все еще не понимал Ардов.

— Ставлю десять против одного, что писала женщина! — воскликнул Жарков и почесал голову, как он обычно делал в минуты высшего творческого возбуждения.

— Предводитель шайки погромщиков — женщина? — уточнил Илья Алексеевич.

— Так точно!

— Прошу п-прощения, господа! — раздался голос помощника профессора Горского, вошедшего в прозекторскую через оставленную открытой дверь.

Жарков и Ардов обернулись в сторону нежданного посетителя.

— М-меня прислал профессор. Он просит по-пожаловать вечером в лабораторию.

— Неужели получилось? — воскликнул криминалист.

— Мне не велено г-говорить, — пробулькал Аладьин, и Илья Алексеевич привычно разглядел в его голосе мокрых лягушек, которые выпрастывались изо рта и шлепались на кафельный пол.

Выдавив жалкую улыбку и поклонившись боком, Аладьин положил на стул рядом с дверью конверт и скрылся. Жарков тут же бросился изучать приглашения в надежде выудить интересные подробности.

— Не думаю, что мероприятие продвинет нас в расследовании убийства Крючина, — сухо проговорил Илья Алексеевич.

— Он все-таки сумел получить золото… — пробормотал криминалист, хотя из текста послания этого никак не следовало. — Ему недоставало самой малости — сока сомы, это важный ритуальный напиток, которому алхимики приписывают силу бога. Знаете, откуда он получил формулу?

Илья Алексеевич двинулся к выходу, не рассчитывая, что беседа с коллегой сумеет сегодня принять полезное русло.

— Елена Блаватская!

Илья Алексеевич насторожился.

— Но ведь она умерла.

— Ну и что? Для контактов с миром мертвых существуют медиумы!

Илья Алексеевич почувствовал запах тамаринда.

— Он был на сеансе у мадам Энтеви?

— Ого, — повеселел Петр Павлович, — да вы, оказывается, следите за новостями из мира эзотерики?

— Послушайте, Петр Павлович, разве это возможно?

— О чем вы?

— Я хотел сказать: как вы считаете, возможен ли спиритуализм?

— Полная и абсолютная чушь, — отчеканил криминалист.

— Но ведь сестры Фукс… — начал было Илья Алексеевич, но не сумел докончить.

— Фукс щелкала суставом большого пальца правой ноги, — уверенно заявил Жарков, даже не дожидаясь изложения полного корпуса резонов. — Это довольно редкий феномен, обусловленный особым устройством, если не сказать — дефектом стопы, который все-таки иногда встречается и, к счастью, уже был исследован доктором Базантом в Парижской клинике.

— Но не пальцем же нашему профессору нащелкали формулу? — не отступал Илья Алексеевич.

— Вы что-нибудь слыхали о «методе холодного чтения»? — начал Жарков особым менторским тоном, которым он предпочитал наставлять Илью Алексеевича в вопросах, в которых чувствовал явное превосходство знаний. — Таким способом должен владеть каждый медиум. В начале сеанса он разыгрывает перед гостями представление, уверяя, что видит некие туманные образы, которые как-то связаны с участникам сеанса. Гадатель дает штрихи к этим картинам и по реакции присутствующих отмечает, кто на что реагирует. Если какое-то из его описаний находит отклик, он начинает высказывать догадки в этом направлении, повторяя и перефразируя по нескольку раз. Таким образом у гостей создается иллюзия многократного подтверждения того, о чем вещает гадатель.

— Если ваши предположения верны, то никакой формулы от мадам Энтеви Горский получить не мог, — сделал вывод Илья Алексеевич.

— Не мог, — согласился Жарков. — Но проверить, чем закончится эксперимент по трансмутации металлов, мы просто обязаны. Вы пойдете?

— Я еще не решил, — проговорил сыщик. — В это же время состоится сеанс у мадам Энтеви.

В прозекторскую ввалился Шептульский.

— Илья Алексеевич, ничего подозрительного, — доложил филер, — сидит безвылазно. Дважды выходила в лавку. Сейчас в училище — позирует. Через два часа опять сопровожу ее на Фонтанку, 119.

Ардов вздрогнул, услыхав адрес.

— А что она там делает? — сдерживая волнение, поинтересовался он у филера.

— Она там живет.

Ардов обернул лицо к Жаркову. По щекам пошел румянец.

— Место убийства нашего студента, — скорее догадался, нежели припомнил криминалист. — Не желаете предъявить мадемуазель булавочку с места преступления?

Петр Павлович порылся в ящике стола, достал бумажный конверт и протянул сыщику.

— Кажется, вы кое-что утаили? — окликнул Глебову сыщик, когда она миновала арку и вошла во двор дома 119. Девушка остановилась. Илья Алексеевич вышел из-за дровяного сарая и слегка поклонился, тронув котелок. — Мое почтение.

В облике Глебовой мелькнула растерянность. Она бросила взгляд назад, под арку — там появилась фигура околоточного надзирателя Свинцова, надежно защищавшего выход. Из-за спины Ардова выглянул старший дворник. Илья Алексеевич уже успел получить от него подробные показания: барышня действительно проживала в одной из комнат в квартире слесаря Иконникова, который после работы на вокзале еще исполнял заказы жильцов на дому — лудил кастрюли и исправлял разные предметы домашнего обихода. Жена его работала на резиновой фабрике, отчего попахивала резиной. Глебова уговорила старшего дворника не отдавать паспорт на прописку за вознаграждение, которое, к слову, задолжала уже за второй месяц. В разговоре с Ильей Алексеевичем дворник принялся так горячо сокрушаться, что, пожалуй, не было бы удивительно, если бы хлопнулся в обморок от переживаемых моральных страданий. Он показал, что покойный Крючин заглядывал к Глебовой время от времени, но признаться в этом при первом опросе побоялся, опасаясь, что вскроется его незаконная сделка с постоялицей. «Теперь чего уж», — в сердцах махнул он рукой. Выяснилось также, что утром в воскресенье девушка видела труп Крючина, когда покидала жилище.