Мария Спасская - Шестикрылый серафим Врубеля

– Господа! Господа! – махая руками, закричал он. – Здесь не положено! Сейчас прибудет ее сиятельство заказывать молебен, а вы перегородили проезд. Поворачивайте за угол, к запертой калитке, там вы никому не помешаете.

Фон Бекк покорно загнал авто в тихий Милютинский переулок и остановил рядом с зарослями жимолости, через которые и в самом деле виднелась увитая плющом калитка. Сыщики выбрались из машины и огляделись по сторонам. Кругом простирались сады, и трудно было поверить, что рядом начинается кремлевская стена.

– Как с ротмистром поступим? – осведомился фон Бекк.

– Пусть спит, – принял решение Чурилин. – Если разбудим – только хуже будет.

И сыщики, оставив и дальше храпеть вальяжно развалившегося на кожаных подушках кабриолета Шалевича, двинулись к углу здания, за которым располагался парадный вход. Стукнув молотком в медную тарелку, некоторое время постояли в ожидании, затем постучали еще раз. Открывать явно не спешили, и следователь Чурилин обернулся к консультанту.

– Боюсь, что насчет Пузырева вы были правы. Нужно бы кликнуть городового. Сейчас будем дверь вскрывать.

Только он это сказал, как дверь тотчас же распахнулась – должно быть, под ней стояли и прислушивались. На пороге вырос немолодой и преисполненный достоинства господин. Он поправил манжет белоснежной крахмальной сорочки и, распространяя вокруг себя аромат дорогого коньяка, осведомился:

– Что вам угодно, господа?

– Нам угодно увидеть князя Соколинского, – ответил Чурилин.

– Князя нет дома, – последовал холодный ответ.

Сыщик вскинул бровь и не без иронии спросил:

– Вот как? Где же он? Всем известно, что князь слывет домоседом.

Обладатель крахмальной сорочки выдержал долгую паузу, во время которой Чурилин сверлил его глазами, и с заметным смущением ответил:

– Князь дома, но никого не принимает.

Сыщик подался вперед и с напором заговорил:

– Я – Василий Степанович Чурилин, возглавляю Следственный отдел сыскного управления и пришел в этот дом отнюдь не со светским визитом. А Герман Леонидович фон Бекк числится в отделе консультантом. Так что князю придется нас принять. В противном случае мы войдем в дом силой.

И снова повисла неловкая пауза, во время которой пожилой франт окончательно смешался и отступил в сторону, давая пришедшим дорогу.

– Что ж, господа, проходите.

Сыщики прошли в освещенную прихожую, и Чурилин уточнил:

– Я так полагаю, что вы и есть дворецкий?

– Совершенно верно. Яков Викентьевич Смолин. Служу в этом доме уже тридцать лет-с.

– Будьте любезны, господин Смолин, известите князя о нашем прибытии.

Дворецкий удалился, не предложив пройти в гостиную, и, подождав в прихожей, сыщики заглянули туда сами. Гостиная являла собой образец старинного уклада и благочиния. Мебель стояла под чехлами, картины и зеркала скрывались под кусками белой материи. Фон Бекк провел пальцем по гладкой поверхности ломберного столика, собрав изрядный слой пыли.

– Складывается такое ощущение, что люди покинули это здание много лет назад.

Чурилин вышел из гостиной и прислушался к гулкой тишине.

– Господин Смолин! Яков Викентьевич! – подняв лицо к расписанному ангелами потолку, прокричал он.

Ответа не последовало.

– Думаю, мы никого не обидим, если осмотримся сами, – решительно произнес фон Бекк, направляясь вглубь анфилады комнат, в которых скрылся дворецкий. Следом за консультантом двинулся Чурилин. Пройдя вереницей пропахших пылью помещений, сыщики достигли кабинета. Дверь была открыта, и они вошли. На столе виднелась печатная машинка, рядом с ней, прямо на отпечатанных страницах, стоял пузатый фужер с коньяком, а также початая бутылка.

– А вот и коньячок, которым так замечательно пахнет от Якова Викентьевича, – усмехнулся глава Следственного отдела.

Вынув из каретки наполовину отпечатанный лист, Чурилин вслух прочел:

– …и ни один прохожий так и не понял, что Наденька Измайлова решила умереть. Курсистка стояла на мосту и смотрела на воду печальными синими глазами…

– Хм… Наденька Измайлова? – повторил фон Бекк. – Не про эту ли Наденьку совсем недавно Шалевич нам читал?

– Как же, припоминаю. Болеслав Артурович купил в книжной лавочке бульварный роман за авторством князя Соколинского, принес в управление и мучил нас с вами особенно трагическими местами из жизни молодой курсистки.

Чурилин шагнул к столу, переставил фужер на зеленое сукно и взял отпечатанные страницы, быстро перелистывая.

– Ну конечно! – дойдя до начала, проговорил он. – Тот роман, который цитировал Шалевич, назывался «Муки любви». А этот озаглавлен «Страдания страсти». И тот и другой принадлежат перу князя. Вот и подпись стоит.

– И в самом деле, любопытно, – приблизился фон Бекк к столу, заглядывая в машинописные листы.

Прижимая к себе рукопись, начальник Следственного отдела внимательно огляделся по сторонам. Кабинет был хорош – удобен, уютен и идеально приспособлен для писательской работы. Но странное дело, ничто не указывало на личное присутствие князя – ни писем, не счетов, ни фотографических карточек нигде не наблюдалось.

– Очень странно, – проговорил Чурилин и, сопровождаемый фон Бекком, двинулся дальше по безлюдным комнатам.

Богато обставленные, они хранили следы старины и веками копившейся роскоши. Обойдя весь дом, Чурилин в кухне набрел на дверь черного хода. Вернулся в прихожую и опустился на оттоманку. Кинул взгляд на Германа и проговорил:

– Здесь живет всего один человек. Либо дворецкий, выдающий себя за князя, либо князь, притворяющийся дворецким. В любом случае мне это не нравится. Нужно прислать летучий отряд, пусть как следует осмотрят помещения.

Сыщик поднялся и направился к мраморному столику. Снял трубку телефона и заговорил:

– Розанов, голубчик, собери людей и отправляйся в Мясницкую часть, в дом князя Соколинского.

Чурилин не успел положить трубку, как где-то в глубине особняка раздался грохот, послышались шаги, затем протяжное поскуливание, сопровождаемое громкой нецензурной бранью. Бранился Шалевич, и следователь замер с трубкой около уха, в тревожном ожидании глядя в темноту ведущего на кухню коридора, откуда доносился шум. Фон Бекк устремился навстречу загадочным звукам и вскоре вбежал назад, в волнении проговорив:

– Шалевич дворецкого волочет.

Буквально через секунду в холл ввалился ротмистр, влекущий за собой упирающегося Якова Викентьевича. Швырнув добычу в коллег, он выпалил: