Антон Чиж - Машина страха

Пристава раздражало, что он должен расхлебывать чужую кашу. В этот раз он твердо решил передать ложку кому следует. С него достаточно. А еще голуби курлыкали так, будто смеялись над ним. Поотрывать бы им головы… Вместо невинных птичек под руками имелся Аким. Всегда можно найти виноватого дворника.

– А ты куда смотрел? – рявкнул Вильчевский, зная, что Аким молчалив и неразговорчив, душу на нем отводить в самый раз.

– Я-то чего, – пробурчал дворник.

– Как допустил? Куда смотрел?

– Смотрел, – отозвался Аким.

– Почему сразу на чердак и в подвал не заглянул? Я же велел каждую щель проверить. Ослушался! И вот что вышло!

Аким не мог напомнить, что пристав не велел лазить на чердаки и в подвалы. Разве начальству такое напомнишь, только виноватым останешься. Дворник насупился. Не любил он, когда зря кричат. И вообще не мальчик, чтобы на нем глотку драть…

– Развел тут голубятню! – не унимался пристав, еще не исчерпав досаду до дна. – Пташки у него поют! Крылышками хлопают… Кругом пометом загажено, ступить нельзя! Вот велю пустить твоих голубков на бульон неимущим…

– Не надо, – проговорил Аким. И так это вышло недобро, что Вильчевский только пальцем погрозил.

– Смотри у меня… Шалости не потерплю…

– Что прикажете, веревку резать?

– Я тебе так отрежу! – прикрикнул пристав. – Иди к своим голубям и не смей тут топтать… И так затоптал…

Аким преспокойно отступил к голубятне. На его счастье, на чердак добрался Можейко. Помощник был послан в сыскную, чтобы привести Ванзарова, но вернулся ни с чем: чиновник еще не появлялся.

– Конечно! Как можно! Их благородие в такой час еще изволят почивать! – не унимался Вильчевский. – Это нам чаю попить некогда… Чего вылупился?

Можейко, которому пришла очередь получать под горячую руку, почесал затылок.

– Так это… Что теперь делать будем? Обождать господина Ванзарова?

Ждать этого господина можно до вечера. Кто его знает, когда объявится на службе. У пристава родилась мысль куда более интересная.

– Отправляйся за господином Лебедевым, – приказал он.

Помощнику показалось, что ослышался.

– Как за Лебедевым? – пролепетал он. – Да разве можно…

Как не понять: боязно скромному чиновнику 3-го Казанского участка вот так запросто отправиться в Департамент полиции на Фонтанку и пригласить великого и ужасного криминалиста. Да и ради чего? Дело-то не только пустяковое, но и очевидное. Сами бы справились. А то, не ровен час, такое может случиться… Это не от родного пристава нагоняй получить… Можейко, конечно, помнил историю, как не слишком умный пристав отправился купаться в Мойку, попав поперек характера господина Лебедева. Купаться в октябре в Екатерининском канале – то еще удовольствие.

У пристава на этот счет было иное мнение.

– Марш исполнять! – последовал приказ. – Без Лебедева не вздумай возвращаться. Можешь сказать, что его господин Ванзаров просит…

Вильчевский был чрезвычайно доволен собой: как ловко выкрутился. Пусть теперь эти умники похлебают из его ложки. А он голубями полюбуется. Так славно курлычут…

Господин Мурфи не старался улизнуть. Он был застигнут у дверей «Виктории». Наткнувшись на выходившего Ванзарова, замер, приподнял шляпу и поклонился.

– Не умеете филерить, Артур Дмитриевич… Мадемуазель Волант вас заметит.

Мурфи вымученно улыбнулся.

– С чего вы взяли, что я за кем-то слежу?

– В гостях у месье Калиосто бывали, у господина Хованского другая встреча. Трудно предположить, что вам так нравятся пирожки с печенью налима, что вы завернули в ресторан с утра пораньше.

Оглянувшись по сторонам, словно опасаясь слежки, Мурфи постарался утащить чиновника сыска прочь от гостиницы. У него ничего не вышло. Ванзаров не шелохнулся. Даже рука не дрогнула. Как в землю вкопанный. Наконец Мурфи оставил безуспешные попытки.

– Хочу сделать заявление, – сказал он с тяжким вздохом.

– Извольте.

– Прямо здесь?

– Желаете в сыскную полицию, в полицейский участок или сразу в Литовский замок?

Такого выбора почтенный химик не ожидал. Он надеялся, что его пригласят в какой-нибудь ресторан, трактир или, на худой конец, в кухмистерскую. Желудок, в который залил вчерашний чай, требовал существенно подкрепиться. За чужой счет.

– Имею желание помочь расследованию! Зачем же меня в полицию? – стараясь держать голодное достоинство, ответил он.

– В сыске свидетелям всегда рады, – ответил Ванзаров. – Живой свидетель полезнее мертвого. Поверьте мне… Так что делайте заявление.

Такой оборот был не слишком приятен. Мурфи изобразил недовольство.

– Как вам будет угодно… Я знаю, кто убил кухарку…

Молчание Ванзарова предоставило возможность перейти к главному.

– А также кто повинен в смерти юноши и Серафимы Павловны…

Про горничных Мурфи не знал или не считал их смерть чем-то заслуживающим внимания.

– Вам удалось разогреть мой интерес, – сказал Ванзаров. – Теперь можете удивить. Только помните: ложные свидетельства не только не принимаются судом, а привлекают самого свидетеля к ответу.

Кажется, Мурфи решился идти до конца.

– С вашей помощью хочу раздавить эту гадину, – заявил он. – Пришла пора возмездия…

Ванзаров попросил перейти от красивых слов к приземленным фактам.

– Знаете, кто я? – спросил Мурфи. – Больше двадцати лет назад я, молодой выпускник естественного отделения Петербургского университета, служил ассистентом у великого Менделеева. Дмитрий Иванович тогда как раз организовал комиссию, которая должна была покончить со спиритизмом. Это почти удалось. Но ядовитые ростки остались и проросли вновь. И тогда я понял, что моя миссия – уничтожить спиритизм. Много лет я скрывал от Прибыткова и его приспешников, что проник в их ряды ради великой цели: разоблачить обман. Размозжить голову лженаучной гадюке. Теперь час настал. Хочу заявить: весь кружок «Ребуса» – ядовитое гнездо. Они все замешаны и покрывают друг друга. Включая их нового дружка Калиосто. Они убили и кухарку, и бедного мальчика, и сгубили мадам Иртемьеву. Арестуйте их и допросите с пристрастием. Они во всем признаются…

Иногда в полицию приходили взволнованные личности, которые признавались, что отравили Пушкина и застрелили Лермонтова. Некоторые обвиняли в этом соседей. Такой тип Ванзарову был известен. Но это не значило, что Мурфи невинен, как ягненок: обвинять других – самая успешная маскировка.

– Серьезное обвинение, – сказал Ванзаров. – Готовы повторить его под протокол?

– Готов! – выдохнул Мурфи, как шагнул на подвиг.

– Благодарю… Но одних заявлений недостаточно. Какие вы можете привести факты?

– Спиритизм – это ложь! – выкрикнул Мурфи. – Наглый обман! Шулерство! Все звуки на сеансах – искусственного происхождения! Фокус! Фальшивка!