Борис Сударушкин - Секрет опричника; Преступление в слободе

– Разве она уже вернулась из пансионата?

– Из пансионата? – переспросил мужчина. – Да, да, вернулась. К сожалению, с ее сыном мне не удалось встретиться – он уехал в командировку. Но Нина Сергеевна сказала, вы с ним успели поговорить.

– А с Галиной Николаевной вы не виделись?

– С Галиной Николаевной? – удивился мужчина. – А кто она такая?

Когда я объяснил ему, что это жена старшего сына Прохора Темина – Ивана, без вести пропавшего на войне, он расстроенно произнес:

– Я о ней впервые слышу. Какая жалость, что мне не довелось с ней встретиться. А вы беседовали с этой женщиной?

– Да, я только сегодня был у нее.

– И она сообщила что-нибудь заслуживающее внимания?

Подумав секунду, я решил оставить сведения, полученные от Галины Николаевны, при себе:

– В целом она повторила то же, что говорила мне Нина Сергеевна. Разве лишь добавила кое-какие мелочи из семейной жизни Теминых.

– Часто такие мелочи очень много значат…

Мирзоев попал в самую точку – если бы написать статью о том, как человек, уцелевший на войне, почти пятьдесят лет по непонятной причине скрывается от собственной семьи, это могло бы произвести на чувствительных читателей сильное впечатление.

– Так действительно ли вы намерены писать о Теминском золоте? – вернулся Мирзоев к своему вопросу.

– Да, я начал собирать материалы, но не знаю еще, получится ли из этого что-нибудь путное, – дал я половинчатый ответ, который ни к чему меня не обязывал, по крайней мере, мне так показалось.

Но Мирзоева это не остановило:

– Вы уже сделали какие-то наброски?

Я почувствовал крепкую хватку опытного журналиста.

– Все полученные сведения я занес в записную книжку, но это черновые, необработанные записи…

– Понятно, понятно, – перебил меня мужчина. – Видите ли, в чем дело. Я был в Листвянске и тоже собрал кое-какие сведения о Теминском золоте. Приехал сюда, чтобы уточнить некоторые детали, касающиеся истории семьи Теминых. Но Нина Сергеевна встретила меня так холодно, что практически я от нее ничего не узнал. И тут она проговорилась о встрече с вами. Вот я и подумал: не объединить ли нам наши усилия? Не дать ли в нашем журнале развернутый очерк о Теминском золоте за двумя подписями? Вы – писатель, я – журналист. Вместе мы могли бы написать интересный очерк.

Предложение Мирзоева показалось мне заманчивым. Но историей Теминского золота занимался отдел милиции, в котором работал Марк. Мне хорошо запомнилось, как ругал меня Марк, когда без его разрешения я опубликовал статью о поисках новгородских сокровищ. Не случится ли так и на этот раз?

Поэтому сначала я хотел отказаться от сделанного предложения, однако меня остановила одна мысль: ведь Мирзоев, побывавший в Листвянске, мог сообщить мне такие сведения, которые помогут Марку в его следствии по делу о Теминском золоте.

Кроме того, меня заинтересовало сообщение сотрудника журнала о странном поведении Нины Сергеевны. Видимо, решил я, она вела себя так вынужденно, под влиянием сына, сразу после встречи со мной приехавшего к ней в пансионат.

И все-таки хотелось кое-что уточнить, поэтому я сказал Мирзоеву:

– Наверное, нам с вами действительно надо встретиться и обо всем поговорить.

– То же самое хотел предложить и я.

– Тогда приезжайте ко мне. Где вы сейчас находитесь?

– Я звоню с вокзала Ярославль-Главный. Дело в том, что мне завтра позарез надо быть с утра в Москве – я договорился о встрече с одним крупным специалистом из научно-исследовательского института, занимающегося проблемами золота. Он обещал дать мне кое-какие сведения о Теминском прииске. Сами понимаете – никак не могу отложить эту встречу. А поезд в Москву уходит через три часа. Половина времени уйдет на дорогу к вам и обратно. Не сможете ли вы приехать на вокзал?..

Рассудив, я вынужден был согласиться с Мирзоевым, и мы договорились встретиться у газетного киоска в здании вокзала; я сообщил свои приметы, чтобы меня было легче узнать в толпе: в очках, в меховой фуражке и в сером демисезонном пальто.

– Обязательно прихватите с собой записную книжку, – напомнил Мирзоев. – Возможно, ваши сведения о Теминском золоте потребуются мне уже завтра.

– Она всегда при мне, в кармане пиджака, как личное оружие, – не без хвастовства, которое иногда вдруг находит на меня, сказал я Мирзоеву и положил трубку.

Однако когда я оделся и уже у самой двери залез во внутренний карман пиджака, то обнаружил, что записной книжки там нет. Оказалось, я выложил ее из кармана, чтобы записать разговор с Галиной Николаевной.

Пришлось вернуться в комнату. Записная книжка лежала там, где я ее оставил, – на письменном столе. Я не стал расстегиваться, чтобы положить ее в карман пиджака, а сунул в боковой карман пальто, подумав про себя, что хвастовство никогда не доводит до добра, – хорошо бы я выглядел перед Мирзоевым, если бы приехал на вокзал без записной книжки.

Прежде чем выйти из комнаты, я внимательно осмотрел ее, проверяя, все ли выключил. Взгляд задержался на телефоне. Ощущение какого-то беспокойства осталось у меня от разговора с Мирзоевым, хотя я не мог себе объяснить, чем оно вызвано.

Решив, что по дороге постараюсь восстановить в памяти весь разговор, я выскочил из квартиры.

На лестничной площадке между первым и вторым этажами, возле почтовых ящиков, мне встретился сосед Юрий, с которым я частенько просиживал вечера за шахматной доской.

– Ты куда это на ночь глядя? – посторонился он. – Уж не зазнобу ли завел?

– Моя зазноба, наверное, еще уроки учит. Дела, брат, дела.

– Знаем мы ваши дела, – пробурчал Юрий. – А я хотел зайти к тебе партию сыграть. Что-то на душе тоскливо.

– Как-нибудь в другой раз, – на ходу бросил я и выбежал на улицу.

Что случилось дальше, я представляю с трудом. Видел только черную тень, метнувшуюся ко мне из-за угла дома, потом на голову обрушился удар, который, вероятно, был бы еще сильнее, если бы я не поскользнулся на заледенелом тротуаре, плашмя упав на него.

Единственное, что запомнил четко, это чужие руки, которые лихорадочно рвут полу моего пальто и лезут в карман пиджака, – и в этот самый момент я на какие-то секунды от боли в голове потерял сознание.

Первое, что услышал, придя в себя, – голос склонившегося надо мной Юрия:

– Крепко он тебя огрел, паразит.

– Кто он? – морщась от боли, выдавил я.

– А черт его знает, какой-то парень в дубленке. Хорошо, я увидел из окна, как он напал на тебя. Выскочил из подъезда, а эта сволочь к тебе в карман лезет. Меня увидел – и бежать. Может, скорую вызвать?

Я отрицательно покрутил головой.

– А на ноги встать сможешь? Я помогу…

Опираясь на руки Юрия, я поднялся с трудом, но по лестнице шел уже без его помощи.