Никита Филатов - Адвокат революции

В июне тысяча девятьсот третьего года, уже после того как у Владимира Анатольевича окончился срок ссылки, Борис Савинков бежал в Женеву, где не просто вступил в партию социалистов-революционеров, но и вошел в состав ее Боевой организации.

За короткое время он успел принять участие в подготовке и осуществлении самых громких террористических актов на территории России. Таких, как убийство министра внутренних дел Плеве, убийство великого князя Сергея Александровича, неудавшиеся покушения на министра внутренних дел Дурново и на московского генерал-губернатора Дубасова… В двадцать семь лет Борис Викторович Савинков уже становится правой рукой Азефа, руководителя Боевой организации, а после разоблачения последнего как провокатора — руководителем эсеровских боевиков. В конце концов сотрудникам царской охранки все же удалось арестовать Савинкова и предъявить ему обвинение в покушении на коменданта Севастопольской крепости генерал-лейтенанта Неплюева, а также в подготовке убийства командующего Черноморским флотом адмирала Чухнина. Перед новым лидером эсеровских боевиков вполне отчетливо замаячила перспектива примерить на себя «столыпинский галстук»…

Защиту отчаянного террориста Савинкова в суде принял на себя присяжный поверенный Жданов. Уговаривать Владимира Анатольевича не пришлось. Мало того, что процесс этот неминуемо должен был оказаться в самом центре внимания читающей русской публики, — чего уж тут скрывать, участие в нем адвокатов очень щедро оплачивалось социалистами-революционерами из их партийной кассы.

— Когда вы возвращаетесь в Севастополь?

— Завтра утром, на поезде.

От еды и от чая переодетый приказчиком юноша отказался. В комнаты проходить он тоже не стал и предпочел сесть на кухне, напротив холодной печи.

— Затяните начало процесса хотя бы до середины июля. Заявите какие-нибудь ходатайства, что-то придумайте, чтобы дело оказалось отложено…

— Зачем? — позволил себе поинтересоваться хозяин квартиры.

— Нам нужно время на подкуп тюремщиков и подготовку побега.

— Вот даже как?

— Борис Викторович полагается на вас больше, чем на остальных адвокатов, — сообщил гость многозначительно и торжественно. — Вы ведь уже не один раз оказывали нашей боевой организации услуги в Москве.

— Очень лестно. Такое доверие…

Не услышать глубокой иронии в голосе Жданова было почти невозможно. Однако, судя по всему, сосредоточенному юноше это удалось.

— Да, и вот еще что. — Он достал откуда-то из-под жилетки обычную ученическую тетрадь, завернутую в кусок полотна. — Тут два новых рассказа Бориса Викторовича. Он написал их в тюрьме и просил через вас разместить их в каком-нибудь прогрессивном журнале…

— Разумеется, под псевдонимом?

— Да, на ваше усмотрение.

Вообще-то Владимир Анатольевич не был в восторге от литературного творчества Бориса Савинкова. Помнится, года три назад ему довелось прочитать небольшую новеллу «В сумерках», главным героем которой являлся некий революционер, испытывающий глубокое отвращение к своей деятельности и ощущающий греховность убийства. Новелла тогда не произвела на Жданова особого впечатления, однако отказать человеку, ожидающему смертного приговора, было бы неприлично:

— Хорошо. Я попытаюсь.

Уже собираясь покинуть квартиру, в прихожей, гость поинтересовался:

— Вы слышали про Дору Бриллиант?

Имя верной соратницы Савинкова было знакомо Владимиру Анатольевичу.

Встречаться лично им не приходилось, однако присяжный поверенный многое знал об участии Доры в убийствах министра внутренних дел и великого князя. Если верить словам самого руководителя Боевой организации социалистов-революционеров, она всегда была молчаливой, скромной и даже застенчивой девушкой, которая редко улыбалась и жила лишь своей всеобъемлющей верой в террор.

Перед каждым очередным покушением она просила отвести ей роль метальщицы «адской машины» — потому что, по мнению все того же Савинкова, террор для нее окрашивался в первую очередь жертвой, которую приносит террорист.

— Писали, что она арестована этой зимой в Петербурге, прямо в химической лаборатории, — ответил Жданов гостю.

— Это правда, — кивнул молодой человек. — После суда ее содержат в изоляции, в каземате Петропавловской крепости. И имеются сведения, что состояние рассудка товарища Бриллиант оставляет желать лучшего…

Третьего сентября, сразу после обеденного перерыва, Московский военно-окружной суд на Арбате продолжил рассматривать уголовное дело в отношении известного адвоката Владимира Жданова и четырех его соучастников. Подсудимые обвинялись в том, что двадцатого февраля того года они экспроприировали на революционные нужды шесть тысяч рублей, ограбив некоего статского советника.

Слово для выступления в прениях было предоставлено Николаю Константиновичу Муравьеву, согласившемуся принять на себя защиту коллеги.

— Господа судьи! Обвинитель в своей речи, между прочим, заявил перед вами: «Я не буду утверждать, что в действиях подсудимого Жданова был определенный состав преступления». И тем не менее обвинитель потребовал осуждения моего подзащитного… — начал присяжный поверенный Муравьев. — Я уверен, что вы не последуете за этим приглашением. Ибо, как бы ни возмущало вас поведение подсудимого, как бы вы ни были с ним не согласны, думая, что на его месте следовало поступить совершенно иначе, — стоящий выше прокурора закон обязывает вас как судей вынести оправдательный приговор, если в деяниях подсудимого нет состава преступления. Но нет, не составом преступления намерена занять ваше внимание защита Жданова. Не ищем мы и снисхождения — нет нам нужды взывать к чувству вашего сострадания! Мы находимся в более привилегированном положении, ибо все судебное и, в значительной части, предварительное следствие дают нам право заявить, что вовсе не существуют те факты, из-за которых посажен на скамью подсудимых наш товарищ Жданов…

Николай Константинович поправил очки и продолжил:

— Я утверждаю, что у прокурора нет решительно никаких оснований полагать, что Жданов участвовал в распространении экспроприаторской литературы, приобрел и содержал лошадь, пользуясь ею для развоза нелегальных изданий и нелегальных лиц, или делал попытки к устройству побегов, как гласит соответственная часть формулы обвинительного акта. Утверждая все это, обвинение было введено в заблуждение. Оно черпало свои сведения из сомнительного источника. От одного из этих источников оно уже отказалось, дав перед всеми нелестную характеристику свидетеля Александрова. Вы сами слышали, что обвинительная власть ошиблась, опираясь на него…