Никита Филатов - Адвокат революции

Открытое настежь окно его номера выходило на пересечение Губернаторской улицы и Соборной площади, а сама шестиэтажная гостиница «Европа» считалась в Минске самой шикарной и современной. Располагавшийся при ней первоклассный ресторан не прекращал работу даже в военное время, а посетителей по вечерам развлекали румынский и венский дамские оркестры. К тому же в каждом из ста тридцати номеров имелись телефон, умывальник, электричество, водяное отопление, ванная.

«…Сегодня Главнокомандующий с согласия комиссаров и комитетов отдал приказ о стрельбе по бегущим изменникам. Пусть вся страна узнает правду, содрогнется и найдет в себе решимость обрушиться на тех, кто малодушием губит и предает Россию и революцию…»

Город медленно плавился от июльской жары. Даже медные звуки гвардейского марша, доносившиеся откуда-то со стороны вокзала, кажется, безнадежно увязли в густом неподвижном воздухе, наполненном пылью и запахами цветущих садов. Вдоль по улице, оставляя за собой длинный шлейф механического перегара, прокатил санитарный автомобиль с ярким красным крестом на брезентовом кузове. Редкие пешеходы — в основном это были мужчины призывных возрастов в военной или полувоенной форме, — торопились как можно быстрее укрыться в тени.

— Эту телеграмму необходимо сегодня же разослать по дивизиям, во все солдатские комитеты. За моей подписью и за подписью командующего фронтом.

— Будет исполнено, Владимир Анатольевич, — почти по-военному ответила стенографистка, закрывая блокнот и убирая карандаши в специальный футляр.

— Ну, тогда у меня, в общем, все на сегодня. Спасибо за работу, Верочка. Можете взять мой дежурный мотор, он стоит внизу. Шофер предупрежден…

Оставшись в одиночестве, Жданов опять поймал себя на мысли, что так и не смог до конца осознать всех стремительных перемен, произошедших в его жизни и в судьбе государства Российского за последние несколько месяцев. Казалось, еще вчера было: продуваемая ветрами ложбина в горах, двухэтажное здание темно-красного кирпича с вывеской «Александровская центральная каторжная тюрьма» и двуглавым орлом на фасаде. Ряды окон, закрытых решетками, тюремный двор за оградой, а по углам — караульные вышки…

На дворе централа можно было встретить лишь каторжанина в арестантском бушлате или фигуру сурового надзирателя — здесь не бывало других людей. Вокруг тюрьмы, разбросанные в беспорядке, лепились серые дома села Александровское. Сколько раз засыпало их снегом по самые крыши! Сколько раз год за годом суровые сибирские морозы заковывали мертвым льдом унылый окружающий ландшафт — а потом все снова таяло, возвращалось весеннее солнце и тянуло с тайги упоительными ароматами вольной воли…

Уголовное братство жило на каторге по своим законам. Главных авторитетов здесь называли «иванами», они противопоставляли себя остальным уголовникам — «шпанке» или «кобылке», которых удерживали в подчинении. Достигалось это разнообразными способами. Например, «иваны», по согласованию с начальством, добывали на воле водку, закуску, различные мелкие товары и открывали «майдан» — тайную тюремную лавочку. Цены в ней были высокими, а деньги ссужались под огромные проценты. Администрация старалась, конечно, контролировать майданщиков и не давала им развернуться в полную силу, однако негласный союз между властями и уголовными авторитетами позволял поддерживать дисциплину среди каторжан без применения крайних мер. Хотя, случалось, заключенных все-таки лишали прогулок, отправляли в одиночку, надевали смирительные рубашки или подвергали телесным наказаниям несмотря на официальную отмену таковых в соответствии с Уложением от второго июля тысяча девятьсот третьего года.

Владимир Анатольевич прикурил от серной спички и незаметно для себя принялся едва слышно, под нос, напевать заунывную каторжанскую песню, своего рода гимн Александровского централа:

Далеко в стране Иркутской,

Между скал и крутых гор,

Обнесен стеной высокой

Чисто выметенный двор.

На переднем на фасаде

Большая вывеска висит,

А на ней орел двуглавый

Позолоченный блестит…

Известие о Февральской революции застало Жданова и его семью на поселении в Чите, где он после отбытия заключения занимался «подпольной адвокатурой». Вернувшись по амнистии Временного правительства через Вологду и Петроград в Москву, Владимир Анатольевич первым делом добился ускоренного пересмотра своего уголовного дела. Был, конечно, оправдан и восстановлен в правах, после чего успел послужить председателем суда в Кронштадте, войти в состав Чрезвычайной следственной комиссии по расследованию преступлений царского режима и стать активным участником Политического Красного Креста. А уже в июле семнадцатого года Владимир Анатольевич Жданов получил назначение на должность военного комиссара при главнокомандующем армиями Западного фронта генерале Деникине, в связи с чем и не замедлил прибыть в прифронтовой город Минск.

Изначально Временное правительство наделило своих представителей в действующей армии большими властными полномочиями. В их обязанности входило информирование правительства обо всех происходящих в армии событиях, разрешение постоянных конфликтов между командованием и войсковыми организациями, пресечение любых антиправительственных выступлений, восстановление дисциплины и наказание ее нарушителей. Временному правительству необходимо было не только поднять боевой дух солдат и офицеров, но и, самое главное, вернуть их доверие к государственной власти — а следовательно, создать армию, преданную новому революционному строю. Для этого в распоряжении у каждого из комиссаров находился небольшой штат сотрудников, транспорт и прямой доступ к линиям связи.

Подбором кадров на должности военных комиссаров занимался лично управляющий военным министерством Борис Савинков. Поэтому неудивительно, что комиссарами становились, как правило, профессиональные революционеры, прошедшие школу подпольной борьбы, или демократически настроенные офицеры военного времени. По политическим взглядам все они были социалистами разного толка, и большинство из них являлось членами или сторонниками партии эсеров или меньшевиков.

От воспоминаний о каторге, ссылке и о недавних революционных событиях Владимира Анатольевича оторвало пронзительное дребезжание телефона.

— Жданов у аппарата!

— Говорит помощник товарища военного министра Савинкова. Борис Викторович приглашает вас к себе в четырнадцать ноль-ноль с последними отчетами о политической ситуации в войсках Западного фронта…