Никита Филатов - Адвокат революции

Вообще-то еще с вологодской ссылки Владимир Жданов избегал, сколько это было возможно, задушевных бесед с представителями тюремных властей. Но на этот раз он решил изменить своим правилам:

— Видите ли, молодой человек… Я всю жизнь был защитником. Адвокатом, присяжным поверенным, членом коллегии правозаступников — в сущности тут название не так важно. Значительно важнее то, что, с моей точки зрения, защитник по уголовным делам — это несколько больше, чем просто профессия. Это некий особенный взгляд на людей, на события, на причины и следствия…

Хозяин кабинета не прерывал его, и Владимир Анатольевич продолжил:

— При исполнении обязанностей перед клиентом, который доверил ему свою судьбу, адвокат знает только одного человека в целом мире — этого клиента. И никого другого! Помогать своему подзащитному всеми доступными средствами, охранять его, не стесняясь возможными последствиями для всякого другого лица — в том числе, и для пострадавшего, и для самого себя, — именно в этом и есть высший долг адвоката. Адвокат не может и не должен отступать перед тревогой, страданиями, мучениями, гибелью, которые может принести другим. Отделяя даже свой долг перед высокими идеалами, перед товарищами по партии, от своего профессионального долга, адвокат просто обязан идти вперед — даже если, на его несчастье, судьба поставит интересы подзащитного в противоречие с благом всего человечества.

Сотрудник ГПУ приподнял брови:

— Цель, по-вашему, оправдывает средства?

— Нет. Но цель всегда определяет избранные средства. Поверьте мне, в адвокатском деле нет каких-либо чрезвычайных трудностей. Оно не требует гениальных способностей — нужно только иметь мозги немножко выше среднего уровня и привычку добросовестно выполнять свою работу! — Владимир Анатольевич указательным пальцем поправил очки: — Допустим, что ваш клиент занимает высокое положение в обществе. Он вполне может быть даже членом царствующей фамилии или, например, народным комиссаром — ваше дело не станет значительнее от этого, и обязательства ваши тут также не станут важнее. Область адвокатской деятельности есть высшая отрасль человеческой деятельности вообще, понимаете? Независимо от того, выступает ли адвокат в защиту требований отдельного лица или прав целой нации! Значение его труда не меняется и в зависимости от того, служит ли он богатому или бедному человеку. Вы можете перейти от одного клиента к другому; перейти от представительства интересов главы монархической организации, который готовит вооруженный переворот, к защите простого рабочего или крестьянина, укравшего на базаре отрез на пальто, — это никак не должно отражаться на отношении вашем к работе. Вы можете быть поверенным того и другого подзащитного перед законом и судом — однако первый не прибавит блеска вашему призванию, а второй ничего не отнимет от него.

— Слова, слова! Красивые слова. Неужели вы все это сами придумали?

— Нет, конечно. Один адвокат, англичанин… он умер уже больше века назад.

— И вы действительно рассуждаете так же, как он?

— Во всяком случае, именно таким образом я всегда поступаю, — неожиданно сухо ответил на вопрос собеседника Владимир Анатольевич. — И поэтому, между прочим, имею сейчас удовольствие беседовать с вами в ожидании высылки, без обвинения, следствия и суда.

— Вас это не устраивает, гражданин Жданов? Но ведь вы не можете не понимать, что позиция ваша — опасная для молодой Советской власти, классово вредная и совершенно негодная в текущем политическом моменте. Посмотрите, что делается вокруг, в буржуазной Европе… — Молодой чекист даже приподнялся со стула, чтобы очертить в воздухе воображаемую карту мира: — Германские милитаристы расстреливают на улицах голодных рабочих! По приговору эстонского военно-полевого суда убит товарищ Виктор Кингисепп, а на Дальнем Востоке все еще зверствуют недобитые белые банды. Государство рабочих и крестьян только-только поднимается на ноги, мы почти уже справились с голодом и с разрухой…

— Все равно, вряд ли следует подменять правосудие классовой целесообразностью.

— Не мы первые начали это делать! Припоминаете хотя бы рейды Палмера?

Фамилия генерального прокурора Североамериканских Соединенных Штатов Александра Митчелла Палмера была, конечно же, известна адвокату Жданову. Этот яростный борец с левыми политическими группировками, который сам дважды становился объектом террористических атак, организовал не так давно в своей стране целую серию погромных рейдов против известных радикалов, используя принятые Конгрессом законы о шпионаже и о подстрекательстве к мятежу. В результате видный анархист Луиджи Галлеани и восемь его сподвижников были во внесудебном порядке депортированы из страны. После этого агенты прокурора Палмера провели в офисах профсоюзов, коммунистических и социалистических организаций еще несколько внезапных обысков и арестов, на которые не было получено судебных ордеров. Еще какое-то время спустя полиция арестовала двести пятьдесят человек, включая известных радикальных активистов Эмму Голдман и Александра Беркмана. Их посадили на пароход «Бьюфорд» и отправили в Советскую Россию. Всего за пару лет жертвами так называемых «рейдов Палмера» стали примерно десять тысяч неблагонадежных граждан САСШ и иностранцев — в основном, это были члены союза «Индустриальные рабочие мира»…

— Ладно, ладно, оставим политику… — не дождавшись ответа, собеседник Владимира Анатольевича потянулся за следующей папиросой. — Я вот слышал, у вас в Петрограде, перед самым арестом, карманники часы срезали. Было дело?

— Да, было, — подтвердил с удивлением Жданов. — Неужели нашлись?

— Нет, не нашлись, — разочаровал его сотрудник ГПУ. — Дорогие часы, наверное? Золотые? Швейцарские?

— Да, швейцарские. Старой работы. Они достались мне давным-давно в наследство и были дороги как память об отце.

— А представьте себе, Владимир Анатольевич, что поймаем мы вашего вора-карманника. И отправим его за решетку. Но какой-нибудь дорогой адвокат-крючкотвор вроде вас возьмется интересы этого самого вора защищать со всей, так сказать, добросовестностью и талантом… и запутает суд, и добьется того, что преступника оправдают! Вам-то как, не обидно ли будет? Скажите, пожалуйста?

Жданов мог бы не отвечать, но, помедлив какое-то время, все же сказал:

— Да, конечно, обидно. По-человечески.

— Но при этом, вы завтра же, если представится случай, дадите согласие защищать на суде абсолютно такого же вора?

— Это мой профессиональный долг.

— Долг по отношению к убийцам, к вооруженным бандитам, к налетчикам?

— По отношению к обществу.