Аполлинарий Колдунов - Крысолов [СИ]

От смрада, исходившего от останков, у Влады закружилась голова. Она выхватила из-за отворота рукава платок и прижала его к лицу. Инспектор не выдержал такой картины и выбежал из комнаты.

Влада тем временем стала внимательно осматривать останки и обнаружила среди них ткань, похожую на дамскую ночной рубашку. Слегка отогнув ее Влада, нашла метку — КК. Кора Криппен, — Влада прекрасно знала, как метила свое белье ее пассия.

В этот же день был объявлен розыск Харви Криппена и Этель Леневё. Точное описание было передано не только в газеты, но и по телеграфу на все отплывающие или отплывшие корабли.

Это описание попало и в руки капитана британского пассажирского парохода Монтроз Кэндла, который в Антверпене взял на борт мистера Джона Фило Робинсона с сыном Джоном. На второй день плавания капитану Кэндлу бросилось в глаза, что у сына Робинсона женские манеры. Больше того, со временем он сделал вывод, что взаимоотношения между ними больше напоминают отношения влюбленной пары, чем отца с сыном. Свои подозрения он передал телеграфом судовладельцу. Через день шеф-инспектор Дью сел на быстроходный пароход Лаурентик и нагнал Монтроз в Квебеке, где арестовал Робинсонов, оказавшихся Криппеном и Леневё.

Влада все это время находилась в странном лихорадочном состоянии. Газеты каждый день обсуждали ход следствия, а когда стало известно, что убийцы на борту Монтроза, то в Квебеке, помимо Дью, убийц встречали сотни газетчиков, а сам корабль на входе в акваторию порта встречали сотни лодок, с которых люди выкрикивали имена Криппена и Леневё.

Все это одновременно нервировало Владу, и подстегивало ее к отмщению. Но когда она увидела фотографии, на которых Криппена, словно загнанного зверя, выводили с корабля, она почувствовала страшную усталость, накопившуюся за этот месяц. И еще опустошенность. И именно в таком состоянии она пришла в Ротонду, где без сил опустилась за столик; привалилась спиной к стене, закрыла глаза и попросила принести бокал вина.

Она чувствовала такую опустошенность, что на следующий день, едва объяснив причину Ульянову, уехала в Москву. Там она полностью отдалась работе по устройству выборов в Государственную Думу.

В январе 1912 года Пражская конференция большевиков, участником которой была и Влада, единодушно рекомендовала Романа Малиновского кандидатом от большевиков в члены IV Государственной Думы. В выборах он должен был участвовать по списку рабочей курии.

В сентябре того же года Роман переехал в Петербург. В свою очередь московская охранка передала его столичной. Тогда-то с ним впервые встретился Сергей Павлович Белецкий — начальник Департамента полиции.

Белецкий сразу оговорил условия:

— Встречаться с вами мы будем редко, ни в каких доносах о местной жизни, в доносах на конкретных лиц я не нуждаюсь, это дело охранного отделения. Арестов по нашим разговорам производить не буду. Мне нужно знать лишь общее настроение и положение в партии. Два раза в месяц я получаю сводку докладов от охранного отделения и заграничных агентов. Там всегда путаница и разногласия, так что я нуждаюсь в проверке. Вот этим мы с вами и будем заниматься.

— Ваше предложение меня устраивает… — ответил Малиновский.

Они познакомились в 1913 году. Марине Ивановне Цветаевой было двадцать один. Владу поразило сочетание в ней надменности и растерянности. Осанка была гордая — голова, откинутая назад, с очень высоким лбом, а растерянность выдавали глаза: большие, беспомощные, как будто невидящие — Марина страдала близорукостью. Волосы были коротко пострижены в скобку. Она казалась Владе не то барышней недотрогой, не то деревенским пареньком. Марина тогда прочитала Владе свое новое стихотворение:

Тогда Влада еще не знала, кому эти строки были посвящены. Только позже она познакомилась с близкой подругой Марины — Софьей Парнок. Софья была на семь лет старше. Тогда Влада не сразу поняла отношений между ними.

Софья Парнок уже тогда была известна под именем Русской Сафо. Родилась она в Таганроге, в семье аптекаря. Ранняя смерть матери, и второй брак отца сделали ее отношение к семейной жизни нетерпимым.

Стихи Софья начала писать с раннего возраста. Многочисленные странности юной Софьи (экстравагантность в одежде, излишняя эмоциональность…) отчуждали ее от общества, обрекали на одиночество.

Первый лесбийский роман Парнок с Надеждой Поляковой начался очень рано, в 16-летнем возрасте, и длился около трех лет. После его печального финала Парнок ненадолго уехала в Женеву, где вышла замуж за Волькенштейна, но это никак не изменило ее лесбийской сущности.

Осенью 1914 года Марина жила в квартире номер три дома шесть по Борисоглебскому переулку, между Поварской и Собачьей площадкой. Строгий фасад этого небольшого двухэтажного дома не соответствовал его сложной и причудливой внутренней планировке. Большая квартира под номером три, которую снимала семья Цветаевой, находилась на втором этаже и имела, в свою очередь, три, а точнее, два с половиной этажа: обычный и мансардно-чердачный, где многие помещения находились на разной высоте. Передняя; коридор; большая гостиная со световым колодцем в потолке; комната без окон, темная; большая, в сорок метров, детская; небольшая комната Марины с окном во двор; комната для гостей с одним окном — таков низ. Верх: закоулки, повороты, лестницы, ванная, кухня, комната для прислуги; просто чердак и еще две комнаты: мансардная, небольшая, и другая, значительно большая — Сергея.

У нее всегда было дома запустение. Марина патологически ненавидела домашнее хозяйство. Все было накидано, покрыто пылью, табачным пеплом. К Владе подошла маленькая, очень худенькая, бледная девочка и, прижавшись доверчиво, зашептала: Какие бледные платья! Какая странная тишь! И лилий полны объятия, и ты без мысли глядишь…. Влада похолодела от ужаса: дочке Цветаевой — Але — было, тогда пять лет, и она декламировала стихи Блока. Все было неестественным, вымышленным: и квартира, и Аля, и разговоры самой Марины — она оказалась увлеченной политикой, говорила, что агитирует за кадетов.