Валентин Лавров - Блуд на крови

— Беда! О, горе черное пришло к нам в дом! Мими уж нет. И хладный прах ее лежит у ваших ног.

Варвара Михайловна огляделась и действительно увидала любимую собачку, безжизненно раскинувшуюся в углу на коврике.

Когда хозяйка пришла в себя, она услышала взволнованный рассказ актерской вдовы:

— Согласно вашей просьбе, я пошла сегодня утром погулять с Мими. Веду ее на поводке. Справляет она нужду, лишь возле тумб желтые пятна оставляет. Вдруг навстречу нам идет высоченный мужик простонародного вида. Лицо узкое, некрасивое. Нос большой, в розовых прожилках. Осклабился этот прохожий, полез в карман, достал кусок колбасы, кинул собачке: «Кушай!» Не успела я что-либо сообразить, как Мими съела колбасу.

Варвара Михайловна сквозь слезы спросила:

— На прохожем была белая шляпа?

Удивилась госпожа Беневольская:

— Какая осведомленность! Откуда вы знаете?

Зарыдала еще сильнее хозяйка, но сквозь слезы выдавила из себя:

— И… что дальше?

— Пришли домой. Мими сделалась вялой. Уже на лестнице ее стошнило. Потом она начала дико выть и кататься по полу. Из пасти пошла розовая пена. Минут через пятнадцать собачка испустила последнее дыхание. Лестницу Иван вымыл, а бедная Мими… вот лежит.

Хозяйка с нежностью взяла на руки тельце покойной и вдруг радостно вскрикнула:

— Ах, крошечка, ты еще жива!

…Собака действительно еще дышала. Хозяйка нежно ухаживала за ней, но — увы и ах! Вскоре Мими сдохла — теперь уже по-настоящему. Горе Варвары Михайловны было беспредельным.

— Нет, тут не без коварной причины! — твердила хозяйка. — Это кто-то нарочно меня язвит, пугает.

Вскоре явились предзнаменования еще более ужасные.

Отплакала хозяйка свое горе, помолилась перед образами и стала надеяться, что Господь милостив и дальше ее жизнь пойдет прежним чередом.

Закончился Рождественский пост. До Нового года оставалось два дня. Варвара Михайловна обещала на праздник посетить дочку на Пресне.

И вот в последнюю ночь года ей приснился жуткий сон. Виделось, что она идет полем и ее все время настигает какая-то страшная тень. И тень не простая — дьявола. Потом тень настигла и обволокла чернильной темнотой. А когда словно чуть забрезжил свет, Варвара Михайловна узрела себя молодой. Она лежала на каких-то досках обнаженной до пояса, и вокруг ее грудей полыхало пламя, но боли уже не было. И тело ее стало все более раздуваться и как бы покрываться сажей.

С криком ужаса пробудилась Варвара Михайловна. Был ранний час. За окном серел неясный рассвет. Медленно падал крупный снег. Хозяйка быстро оделась, взяла извозчика и покатила на Пресню к родственникам.

Всех переполошил столь ранний визит. Запинающимся голосом Варвара Михайловна поведала свой страшный сон. И пробормотала:

— Попомните мое слово: я скоро умру, и умру не своей смертью. — И вдруг крикнула: — Я не хочу, слышите, не хочу погибать!

Как ни успокаивали ее близкие, Варвара Михайловна продолжала твердить свое:

— Ах, неужто дни мои сочтены? Все предзнаменования говорят об этом: и пропажа саквояжа, и смерть Мими, и тень нечистого (тьфу, прости господи!), и странный сон про обнаженную грудь… Я, пожалуй, нынче ночевать у вас останусь. Дворника Ванюшку предупредила, он за домом присмотрит.

Это было очень странно: обычно родня дружно уговаривала Варвару Михайловну остаться и она не желала соглашаться, а тут — нате вам! — сама захотела.

Через два дня вернулась хозяйка домой. Там верный Иван строго порядок наблюдает. С двух жильцов сумел старый долг за квартиру получить, размел снег вокруг крыльца, песком посыпал дорожку:

— Чтоб, Варвара Михайловна, вам было нескользко преодолевать, чтоб ножки ваши не подскользнулись!

И добавил, понизив тон:

— На самый Новый год, питая отвращение к пьянству, я презрел все кумпании и вышел во двор глянуть за порядком ваших, сударыня, владений. И вдруг вижу, а глазам не верю: идет к нашему крыльцу неизвестный субъект мужеска рода, но вроде как бы по очертанию конфигурации женщина. Я к фигуре: «Кто, дескать, такой и что тут желаете?» Сей субъект отвечает нежным, как бы бабьим голосом: «Пардон, я ошибшись». Хотел его схватить, а он мне в глаза табак бросил и вышиб из меня слезы и полное неведение.

— В полицию сообщил, Ванюшка? — дрожащим голосом спросила хозяйка.

— Без вашего регламента не имел на то оснований! Сбегать?

— Теперь, думаю, поздно. За верную службу на, возьми… — И Варвара Михайловна протянула Ивану пять целковых из денег, которые тот получил от жильцов.

В тот же вечер Иван с восторгом рассказывал всем постояльцам о своем героизме. Те дружно согласились: «Дело с переодетым фигурантом нечистое. Жаль, что его не поймали!»

Теперь уже не только Варвара Михайловна, но и все жильцы испытывали чувство страха.

Двадцать первого января 1893 года крестьянка Мария Костина, снимавшая две комнатушки в собственном владении дворянки Карепиной, лежала поутру в постели. На улице было морозно и трудно было вылезти из-под одеяла. Мария рассчитывала время суток по колокольному звону соседнего Рождественского монастыря. К ранней литургии созывали давно, а по окончании службы колокола еще не было слышно. Из этого Мария вывела, что сейчас уже возле часов восьми.

Вдруг ее покой был нарушен самым необычным и тревожным образом. Кто-то сильно долбил в дверь и кричал: «Мария, Мария, скорей отвори!»

Она быстро сунула ноги в валенки, накинула на голое тело бараний тулуп и поспешила в прихожую:

— Кто там?

— Это я, — раздался громкий тревожный голос, — Архипов Иван, дворник. Скорее открой, горим! Пожар!

Мария быстро стукнула по щеколде, распахнула двери. Иван был страшно взволнован, что-то говорил о том, что из комнаты барыни валит сильный дым, что надо что-то делать, а что именно, он, Иван, сообразить не может, потому как сам во время сна наглотался дыма. Мария мгновение подумала, потом сказала:

— Стой тут, в прихожей, я хоть малость облачусь!

Она поспешила в комнату и сбросила прямо на пол тулуп с плеч. Между раздвинутых занавесок Иван увидал ее белое тело с небольшими крепкими грудями. Мария натянула на себя зеленое байковое платье, крикнула:

— Иди сюда!

Когда Иван вошел, весь дрожа от возбуждения (Мария давно ему нравилась), девка сказала:

— Ванька, а что-то ты ко мне прибег? Я-то вить в другом флигеле, у вас там есть суседи поближе.

Иван помялся. Он и сам не знал, почему прибежал именно к Марии. Почесал в затылке и произнес:

— Ты завсегда рано подымаешься, а наши жильцы подолгу дрыхнут.

— А не сгорят?

— Не должны, по всему веруятию. В хозяйкиных комнатах дым валит, а огня не видать пока. Готова? Ну, побегли, да шибче.