Валентин Лавров - Блуд на крови

«Честь имею доложить! Желая принести пользу Отечеству, я в феврале 1902 года сделала вид, что склонилась на требования социалистки и контрабандистки, а также содержательницы дома терпимости М. Грам сотрудничать с целью ниспровержения династии. С этой целью я по приказу упомянутой Грам носила по известным мне адресам подрывную литературу и дважды даже взрывчатку. Теперь я все выявила и готова за достойное вознаграждение оказать услуги. Е. Барановская . Адрес…»

За два дня до католического Рождества в начале десятого вечера в доме Малки появились жандармы. Ими командовал свирепого вида с громадными усищами полковник:

— Все перерыть! Ишь, где свили гнездо, смутьяны! А это что? «Искра»? Пятьдесят один экземпляр! Полный комплект — прекрасно! И прокламации тут же. Замечательно! А это что? — Глаза полковника начали вылезать из орбит. — Динамит?! Попались, сукины дети. Сейчас на улице сильная вьюга. Так что останетесь здесь под охраной до утра. А с рассветом — в тюрьму.

— Как же так! — кипятилась Малка. — Мы на службе у Петербургской жандармерии. О нашей полезной деятельности сам товарищ министра внутренних дел Макаров знает. Премию нам обещали… За усердие.

— А я плевал на Петербург. Я вас, паразитов, судить буду в Сувалках. Пока Макаров узнает, ха-ха, я вас загоню, куда Макар телят не гонял. Догадались, собаки революционные? Я успею вас, подлецов, повесить. Шея небось давно хочет почесаться о веревку? — гоготал жандарм.

Ему было обидно, что кто-то из ненавистной столицы под самым его носом себе служебный капитал наживает. И даже не считает нужным ставить его в известность.

Дело Грамов принимало худой оборот.

Жандарм вдруг вспомнил, отдал, не таясь от арестованных (куда они денутся?), приказ:

— Утром следует арестовать и Барановскую. Возьмем ее тепленькую, прямо в постели. А то захотела за донос — «приличное вознаграждение». Получит она у меня… Я поеду домой, посплю. Следите за арестованными в оба глаза.

Малка удивилась: «Так вот кто доложил на меня? После этого делай добрые дела!»

Полковник и двое его помощников сели в сани и укатили. Охранять арестованных остались трое бдительных стражников.

Исаак, маленький невзрачный человечек с туберкулезной грудью и печально висящим носом, сидел на лавке с самым несчастным видом. Он проклинал тот миг, ко гда связался с политической контрабандой, и то искушение, которому он поддался, когда еще летом спер из ящика, который нес через границу, фунта два динамита. Ему и не нужен был этот динамит, а взял лишь потому, что можно было взять. И вот теперь — петля…

Малка, развалившись поверх одеяла на постели, вращала белками огромных глаз и о чем-то мучительно размышляла. Вдруг она завыла:

— Ой, господи, что со мной? Живот подвело… Помираю! В сортир хочу, скорее, а то опоздаю… А-а-а!..

— Ну уж иди, провожу! — посочувствовал один из охранников.

Малка сунула ноги в валенки, на плечи накинула полушубок и в сопровождении конвоира вышла на крыльцо. В воздухе носился снежный вихрь. Темнота — хоть глаз выколи.

Светя себе фонарем, проваливаясь выше колена в сугробах, Малка добрела до сортира. Здесь она передала фонарь конвоиру и хлопнула за собой дверью.

Вначале конвоир слышал ее кряхтенье, потом Малка стихла. Конвоир стукнул сапогом в дверь:

— Ты долго еще? Давай скорей! Холод собачий.

В ответ — молчание.

Конвоир рванул дверь. В туалете… никого не было. Он с ужасом заглянул в выгребную яму: не провалилась ли туда мадам? Нет, не провалилась.

Ее следы конвоир вскоре обнаружил за туалетом: одна из досок висела лишь на гвоздике, вот беглянка ее и отодвинула.

В глубь сада вели следы, которые с каждым мгновением теряли очертания: их заносила метель. Пока сообщили в жандармерию, пока устроили поиск, след беглянки успел простыть.

Если бы существовала медаль «За находчивость», то Малка ее заслужила вполне. Бежав от конвоира, она прямиком отправилась к… Барановской. Для начала Малка поколотила не успевшую прийти в себя от сна девицу:

— Это ты что, донесла за мои благодеяния? Рука пролетариата сурово карает предателей! Ну да ладно, дай мне денег. В долг, конечно. И одежду какую поприличней. Видишь, тулупчик чуть не на голое тело натянула. Сейчас же бегу через границу. Буду пробираться в Женеву. К самому товарищу Ульянову-Ленину. Слыхала такого? Он давно меня приглашал, да все некогда было, — с вдохновением врала Малка. — Однажды товарищ Ленин посетил мой публичный дом и очень остался доволен. Говорил: «Еще раз обязательно буду!» В меня втрескался по уши. Ух, неутомимый какой!

Она с трудом натянула на себя тарлатановое платье — другого у Барановской не нашлось — и спрятала в лиф девяносто семь рублей:

— На чужбине жизнь дорогая! А теперь, Евгения, извини, я тебя к койке пришвартую — двойным морским узлом, — говорила Малка, освоившая некоторые морские термины от знакомого клиента-моряка Сырникова, намертво привязывая предательницу. — И это вот — кляп, на всякий случай.

После этого Малка задрала своей жертве подол, стянув исподнее, и со смаком выдрала остатком веревки: «За измену делу революции!»

— Покажи свои прелести жандармам, может, найдется какой охотник! — веселилась Малка. — А теперь — зай гезунд, покедова!

И она шагнула за порог, в ночную тьму.

Бывший матрос Черноморского флота, а нынче владелец лавки колониальных товаров Сырников обладал исключительной невозмутимостью. Когда среди ночи к нему прибежала запыхавшаяся Малка, он лишь спросил:

— Самовар поставить?

— Еще граммофон заведи! За мной царские ищейки гонятся, а ты мне чаевничать предлагаешь. Дай-ка лучше водочки! Спасибо!

Выпив рюмочку, Малка изложила суть дела, спросила:

— Как выбраться отсюда? Я Барановской сказала, будто бегу к Ульянову в Женеву. Она, конечно, сообщит это жандармам. Да собьет ли это их? Боюсь, что на вокзале меня будут искать. Мне надобно добраться до Питера.

— Делов-то! — Иван потянулся. — Бросай, дева, у меня якорь. Как все успокоится, посажу тебя в вагон — и с ветерком!

— Ну да ладно! Давай поспим. Здесь на полатях можно?

…Планы Малки с блеском осуществились. Утром остолбеневшие жандармы увидали Барановскую, привязанную к кровати и в соблазнительном виде. Евгения, заходясь от стыда и рыданий, все рассказала им.

Поклонницу Чернышевского доставили в тюрьму, пограничным кордонам дали указание усилить бдительность, а филеров с вокзала сняли.

Через два дня Малка была посажена Сырниковым в поезд Вержболово — Петербург. В три часа пятьдесят пять минут ночи вагоны лязгнули буферами и покатили к Северной столице. Там нашу даму ожидали новые приключения.