Вадим Деружинский - Чёрная лента

Понемногу глаза Алеся привыкли к темноте, и он начал различать контуры предметов. Он, как оказалось, стоял перед выходом из коридора в холл. Стараясь двигаться бесшумно, пробрался в свое вчерашнее потайное место — в нишу за рыцарем в латах. Здесь его не могли заметить.

Снова со стороны правого, необитаемого крыла замка раздался какой-то непонятный шум. Словно кто-то упал.

Тут часы в холле, метрах в трех от журналиста, стали бить полночь — от неожиданности он чуть не подпрыгнул. И по мраморной лестнице, ведущей со второго этажа, стал кто-то медленно спускаться, странно стуча и освещая себе дорогу фонариком. Почти одновременно кто-то вошел через парадную дверь гостиницы и остановился на пороге.

Спустившись с лестницы и подойдя к входу, человек направил луч света на вошедшего. Алесь узнал Хельгу Штраус, на ней была черная кожаная куртка и черные кожаные перчатки. А подошел к ней Отто Клаус: в одной руке фонарик, в другой трость. Похоже, их встреча была назначена на полночь. Они заговорили вполголоса по-немецки. Языковых познаний журналиста хватило, чтобы понять, о чем идет речь.

— Тоде и Кранц что-то нашли в фольварке, — отчиталась немка.

— В лямусе?

— Именно там.

— Так я и ожидал, — кивнул Клаус. — Скажите им, чтобы продолжали. А сами возвращайтесь ко мне и возьмите оружие. У меня ощущение, что за мной кто-то следит. Хайль Гитлер.

Хельга Штраус выпрямилась, подняла руку и едва открыла рот, но Клаус прижал палец к ее губам и оглянулся по сторонам.

Алесь нагнул голову и прикрыл рукой глаза. Когда-то он опубликовал статью о том, что человек способен чувствовать чужой взгляд. Научно это не доказано, но зато доказывает практика: если хочешь за кем-то следить, не сверли его своим взглядом — почувствует.

Немка исчезла, а Клаус, подсвечивая путь фонариком, ушел на второй этаж.

«Итак, они что-то нашли в фольварке. И им дана команда продолжать… — думал Минич. — Может, нашли какой-то тайный ход?»

И тут перед его глазами бесшумно и быстро прошла тень. Сгусток темноты переместился из одного конца холла в другой.

Алесь замер. Затаил дыхание.

Следом второй сгусток темноты — медленный, осторожный. Прошло несколько минут — и третье темное пятно последовало туда же. Оно было почти неразличимо, так как сливалось со стеной.

Что за чертовщина!

Журналист не выдержал и, стараясь быть таким же бесшумным привидением, последовал за этими тенями. Но оказалось, что тут несколько вариантов пути.

Тени ушли то ли в подсобные помещения на первом этаже, а то ли в подвальные помещения замка, где Минич не бывал. Из холла туда вела вниз лестница. Постояв у черного проема, Алесь решился шагнуть. Но нога оперлась в пустоту, и он покатился вниз, считая ребрами каменные ступени. В завершение всего он ударился головой о стену, и окружающая реальность — и так темная, как мрак, — вокруг него схлопнулась в точку.

Алесь очнулся от света — кто-то жег спички, освещая его лицо.

Потом он почувствовал, как кто-то его целует в губы.

Когда он уловил очень слабый, но очень знакомый запах духов, то тут же пришел в себя.

Достав из кармана фонарик, он посветил на того, кто держал в руках его разбитую голову.

— Не может быть…

Держащие его голову руки исчезли, и он снова ударился затылком о каменный пол, застонав от боли — затылок ужасно болел от падения по лестнице.

— Как больно… — поморщился Алесь.

— А чего ты хотел? — с возмущением сказала Эльвира Роуз. — Оставили меня в сумасшедшем доме. Я вам что — сумасшедшая? Вы с вашим профессором меня бросили!

И она отвесила ему пощечину.

Минич снова охнул от боли, потом с трудом сел на каменном полу. Потер лицо рукой и собрался с мыслями.

— Я тоже рад тебя видеть. Значит, ты сбежала…

— Да, сбежала. А ты не думал, что меня там со дня на день могут найти?

Журналист снова осветил ее фонариком. Огромные ярко-голубые глаза, как у куклы, губы бантиком. А вместо эстрадного платья — серая юбка и блузка, которые она где-то раздобыла. На плече черная сумка.

— Здесь тебя найдут еще быстрее… — мрачно сказал он. — За тобой, похоже, охотятся. Кто-то тебя видел и узнал.

— Я прячусь от него уже целый час, — прошептала Эльвира и потянула Алеся за руку. — Нам нельзя здесь оставаться, этот человек пошел на кухню, а сейчас заглянет сюда. Надо бежать…

Они, держась за руки, стали подниматься из подвала по лестнице в холл. Ведущий туда проем выделялся серым прямоугольником на фоне абсолютно черных подвальных стен. И вдруг этот проем закрыла тень — там кто-то стоял и ждал их. Они замерли на месте, понимая, что оказались в западне.

«Запах спичек! — ужаснулся Алесь. — Этот человек почувствовал запах горелых спичек!»

Неожиданно раздался какой-то странный хлопок — будто вытащили пробку из бутылки. И на них сверху покатилось в темноте огромное тело, которое увлекло их за собой и, в конце концов, повалило и подмяло их своим весом, прижав к ступеням. Теперь к запаху горелых спичек добавился и запах пороха.

И опять настала тишина…

Минич высвободился от ног покойника, которые оказались поверх его головы, и с трудом отпихнул его безжизненное тело в сторону. Эльвира, тяжело дыша, схватилась двумя руками за плечо журналиста.

— Ты цела? — тихо спросил он ее. — Молодец, что не заорала. Другие женщины в таких случаях орут от страха.

— Я же не дура…

Он ощупал ее лицо — оно было мокрым и липким. Включил фонарик — на ее лице, как и на его ладони, была кровь. В крови был и пиджак журналиста.

— Это его кровь, — указала певица на убитого. — Кто-то его подстрелил… Из пистолета с глушителем…

Труп был одет в черную рубашку и черные брюки — очевидно, чтобы быть незаметным в темноте. Спина стала мокрой от крови — пуля пробила сердце.

— Меткий выстрел, — прошептал Алесь. — Только кто его убил?

Он перевернул мертвеца лицом вверх. Как он и подозревал, им оказался американский мафиози. Острые усики на перекошенном мертвом лице, толстая золотая цепь на шее, в правой руке намертво зажат нож. Который, похоже, не раз бывал в деле.

— Ты его знаешь? — спросил Минич.

— Это Кот из Америки, эмигрировал когда-то из Белостока. Его послали вернуть бриллианты, а если не выйдет — то убить меня.

Разглядывая его мертвое лицо, она шепотом добавила сквозь зубы с торжествующей ненавистью:

— Как это мило…

Сказано это было таким тоном, что Алесь невольно поднял брови и взглянул на девушку — и словно увидел ее впервые. Ее глаза сияли от кровожадности, а рот был перекошен в кривой улыбке, как у садиста, — будто она сама только что убила этого человека.

— Ладно, — сказал, смутившись, Минич, — поговорим потом… Надо убираться отсюда…